– И насколько долго вам нужно прождать, чтобы понять, что вам ничего не светит, мистер Мареш?

Я скривил губы в задумчивой мине и снова передёрнул плечами, делая вид, будто и вправду ненадолго задумался над заданным мне вопросом.

– Можно подумать, что данное ожидание – это что-то близкое с сидением на углях и подсчётом падающих из крана капель воды. Хотя да, было бы забавно, если бы ты сказала «да» в девяносто лет, имея за плечами три неудачных брака и дюжину правнуков от шестерых внуков.

Серая Шапочка, слава богу, по достоинству оценила мою шутку и даже негромко и коротко хохотнула.

Ну вот. Видит же, что я не такая уж и законченная сволочь. Зачем же так долго и эпатажно передо мной ломаться. Чай давно не дéвица из института благородных девиц.

– А может вы всё-таки примите мой ответ, а, мистер Мареш?

Попытка достучаться до моего здравого разума, а то и целой совести через десяток железобетонных плит, под коими уже очень и очень давно спал мёртвым сном мой истинный высокоморальный облик, не венчалась должным успехом. Но я её заценил, особенно брошенный на меня в тот момент одновременно и подлизывающийся, и поверхностно снисходительный взгляд серо-зелёных глазок.

– Это ведь не так уж и сложно.

– Увы, Анна! – я тяжко вздохнул и с сожалением ненадолго поджал губы. – Чем дольше и упорнее мне говорят нет, тем агрессивней становится моя реверсивная психология. А уж как я поведу себя при её очередном приступе или выбрыке… Этого даже я не знаю.

– Надеюсь, это была не угроза?

– Если только гипотетическая…

*Вокали́з (от фр. vocalise от лат. vocalis – звучный, гласный – от vox – голос) – вокальная миниатюра для голоса. Вокализ – пение, в котором не используются слова; это бессловесное почти всегда минорное музыкальное произведение или часть произведения (песни, романса, арии), в которой пропеваются гласные звуки, слоги или сольфеджио

***

«Я уже говорила, что он конченный псих?»

«Неоднократно. Хотя, кажется, там фигурировало какое-то другое слово. Вроде «задрота» или что-то близкое к оному.»

Тем вечером я тянул до нашего очередного терапевтического сеанса двух виртуальных подружек, так сказать, до победного. Пока оба находились в издательстве на своих рабочих местах, каждый изображая пашущих в поте лица ответственных работников, старательно бил себя по рукам и не давал им, даже под предлогом неконтролируемого физического рефлекса, тянуться в сторону айфона.

В итоге, чуть сам не извёлся, наивно теша себя мыслью, что нечто схожее происходило в то же время и с Серой Шапочкой.

«Ну, тогда он и конченный псих, и грёбаный задрот! Вроде бы ничего такого и не говорит, всё в пределах допустимого и даже больше похоже на шуточки от в край озабоченного переростка, но…»

Следующий позывной в виде «Печатает» затянулся уже подольше, обещая, как минимум, внушительную простыню из многострадального текста от морально изнасилованной жертвы. Я даже успел за это время сделать ещё одну ходку до бара и плеснуть в хрустальный стакан две порции сорокаградусного «успокоительного».

«А вдруг он и в самом деле стукнутый? Все эти богатенькие Кристианы Греи в реальности те ещё паскудники и уникалы. И у каждого за плечами внушительный воз с поездом дополнительных тележек из сплошных детских психотравм и прочего букета профессионального расстройства. Тут иногда побоишься к простому парню подойти, а здесь, млять… целый босс, упакованный в оригинальный Бриони и с эксклюзивной моделью от Patek Philippe (ценою в десять моих годовых жалований) на запястье. Разница не просто существенная, а вопиющая. И я не Моника Левински, и не стайка прикормленных актрисулек, которым разрешили погавкать из-за угла на заведомо слитого Харви Ванштейна. Я, скорее, Брендан Фрейзер наоборот, поскольку меня едва ли кто-нибудь будет слушать всерьёз, если я вдруг во всеуслышание заявлю о сексуальном домогательстве со стороны своего начальства. С такими, как я, не церемонятся. Начну активно брыкаться, потеряю куда больше, чем одно лишь чувство собственного достоинства. Меня, скорее, попросту размажут по стеклу, как надоедливую мошку, потому что я для подобных типов и есть ничтожная мошка. Никто и ничто.»

Уж чего я точно не ожидал, так это настолько упаднического поста от неожиданно раскисшей Серой Шапочки. От того самого бойкого бойца с подвешенным язычком, с которым я ещё несколько часов назад обменивался красноречивыми колкостями в своём кабинете и от которого теперь не осталось и камня на камне.

«А с чего ты взяла, что он тебя домогается? Он что, распускал руки, делал прямолинейные грязные намёки, угрожал, шантажировал?» – у меня и у самого по непонятным причинам заметно дрогнули пальцы, когда меня неслабо так приложило душераздирающим откровением Анны Блэр. Она действительно так плохо обо мне думала? Я представлялся ей настоящим чудовищем без чести и совести, который, не жуя, заглотит приглянувшуюся ему жертву, как тот хладнокровный питон? И, разве, я сам не думал о ней именно так до недавнего времени?

«В том-то и дело, что рук он после больницы не распускал, а вот с грязными намёками… По ходу они из него прямо сочатся, и для этого ему не обязательно открывать рта и что-то говорить определённое по интересующей его теме. Он будто повсюду. Везде. И не думаю, что это необоснованная паранойя. Обычно такие, как он, вообще никого не замечают в упор. А если вдруг замечают, то… Всё, пиши пропало.»

Самое отвратное, что какой бы ужасной не выглядела её исповедь со стороны, по своей сути, так оно и было. Ведь я реально ощутил её состояние, как если бы прикоснулся к ней оголёнными клетками собственной психики, почувствовав то, что чувствовала она в эти мгновения. Словно впервые осознал, насколько мы по-разному воспринимали происходящее. Как и сделав для себя ещё одно открытие. Мне действительно не понравилось то, что я испытал.

«А ты сама как? Он что, настолько тебе отвратителен? Ты и в самом деле мечтаешь от него отделаться?»

Пауза. Неожиданно затянувшаяся пауза, без волнительных «Печатает» и многообещающего с ним ожидания. Теперь ожидание превратилось в прессующий вакуум гнетущей тишины и полной неизвестности. Хотя Анну вполне мог отвлечь сейчас кто-то другой, либо в той же сети, либо в реале. В любом случае, поволноваться она мне дала с приличное время.

И вот наконец-то…

«Не знаю» – и снова пауза, но хотя бы уже не настолько долгая.

«Если бы он не вёл себя, как козёл. Я не говорила, что у него есть брат? Младший брат. Так вот, это две полные противоположности и работать с его братом одно удовольствие. А этот…»

Этот?

Меня чуть не передёрнуло, хотя и не знаю от чего сильней. От того, что меня снова сравнивали с Карлом, которому я в подмётки вроде как не годился, но при этом скрывали неровного в мою сторону дыхания. Или же от того, что я в глазах Серой Шапочки был всего лишь извращенцем, сексуальным домогателем.