— Железное сердце не будет легким, часовщица Вайс. Оно упадет вниз, как… кусок железа.

Я сбросила ее руку и отшатнулась. Роза заливисто рассмеялась — даже согнулась от смеха, хлопнула себя по коленкам, радуясь проделке. Потом вытянула губы трубочкой и свистнула. Горностай взбежал по ее ноге до шеи и зарылся в копну ее черных волос.

— Зачем вам горностай, Роза? — спросила я спокойно, стараясь не показывать своего смятения. — Он обучен каким-то трюкам?

Она ухмыльнулась.

— Вы тоже весьма догадливы, Вайс. Но не совсем. Руди — обычный горностай. С обычным для его породы острым слухом и обонянием. Но и у меня есть дар магнетизера, Вайс. Я умею подчинять своей воле животных и заставлять их делать то, что мне угодно. Кроме котов, но котов не может подчинить своей воле никто. Горностай — мои глаза и уши там, где требуется увидеть невидимое и услышать неслышимое. Он не раз служил мне верную службу в Но-Амоне, когда мы с папашей пытались найти гробницах царей золотишко, которое те не сумели забрать с собой на тот свет.

— У вас была интересная жизнь. Полковник тоже участвовал в ваших приключениях?

— Он считает кладоискателей ворами, и это его дурацкое убеждение — вечный источник спора между ним и моим отцом.

— Вы явились в замок Морунген, чтобы найти клад Жакемара?

— Мы рассчитываем поиметь кое-какую выгоду, — не стала она отрицать, но потом загадочно добавила:

— Однако нас интересуют и другие вещи кроме кладов.

Я не успела уточнить, что она имела ввиду. Роза сказала:

— Ступайте по своим делам, Вайс. Не буду, пожалуй, мешать вам в ваших собственных поисках. Удачи вам, что бы вы не искали. Однако будьте осторожны. Я чую опасность. Этот замок кишит ими, как пустыни Но-Амона скорпионами.

Она щелкнула пальцами и ушла, а я стояла и смотрела ей в спину, переваривая услышанное.

Странная встреча вывела меня из душевного равновесия. Я торопливо шагала по пустым коридорам, от одного темного перехода к другому, мимо запертых на веки вечные дверей и чувствовала себя неуютно. После разговора с Розой замок казался гробницей, что скрывает в своих недрах тайны жизни и смерти.

В дальнем, западном крыле никто не жил. Последним его обитателем был брадобрей Зандер, который в силу необходимости заниматься темными делишками предпочитал уединение.

Как и повсюду в Морунгене, здесь было много узких коридоров и сводчатых залов. А также полным-полно закутков, потайных лесенок и странных скульптур. Сквозняки и пауки хозяйничали тут вовсю.

Чтобы попасть в мастерскую, следовало спуститься по темной лестнице в полуподвал. Лестница упиралась в полукруглую дверь. Ключ у меня имелся, весьма примечательный, с бородкой, похожей на загнутый когтистый палец.

Я засветила фонарь, вставила ключ в скважину и с усилием повернула. Ржавые петли угрожающе заскрипели, дверь медленно отворилась. Дохнуло затхлостью и могильным холодом. Сделать следующий шаг удалось не сразу. Две вещи пугали меня до дрожи: высота и подземелья. Дома в Ольденбурге я даже в погреб старалась лишний раз не спускаться.

Кое-как я заставила себя войти и попала в просторный зал. В одной его части было довольно светло: из небольших окон под потолком лились рассеянные лучи, в них танцевали столбы пыли. Дальняя же часть зала терялась в черных тенях. Многочисленные фонари крепились на крючьях на стенах и свисали на цепях с низкого потолка, но свечей или масла в них не было.

В этом помещении царила особая атмосфера, от которой по коже пробежал противный морозец. Подумать только, сто лет назад безумный мастер создавал здесь свои гениальные творения! Если где и отыщутся ответы на его загадки, то тут.

Однако после быстрого осмотра пришлось разочароваться. От Жакемара в подвале мало что осталось.

Большую часть зала загромождала рухлядь. За прошедший век владельцы замка стащили сюда массу ненужных вещей: сундуки, колченогие стулья, покореженные светильники, пустые рамы без холста… все было покрыто густой пылью и паутиной.

Под окнами тянулся стол, заваленный медными трубками и обломками инструментов. Рядом стояли железные котлы, кособокие шкафы, стальные рамы непонятного назначения. В тенях у дальней стены мастерской виднелись лишь смутные очертания чего-то большого и угловатого, поблескивающего металлическими частями.

Пол под ногами был неровный, щербатый. Я двинулась к стеллажу, набитому запыленными склянками. Неужто забытые варенья-соленья?

Взяла первую попавшуюся банку в руки и поднесла к глазам. Стенки банки изнутри были подернуты темным налетом, который остался от испарившейся жидкости. На дне что-то гремело.

Открыла крышку — в нос ударил неприятный запах — и увидела комок сморщенной черной кожи. В прорехах белели кости. Я скривилась: когда-то в этой банке хранился заспиртованный препарат, но это все, что от него осталось.

Поставила банку на место, наугад передвинула соседние… и в ужасе отскочила: на меня смотрел пустыми глазницами настоящий череп. Только по длинным клыкам стало ясно, что череп был не человеческий, а принадлежал большой обезьяне.

Однако верилось, что в таком мрачном подвале вполне мог заваляться и человеческий костяк, а то и не один.

Я отошла и огляделась повнимательнее. У меня упало сердце. Стало понятно, что моя затея была не только небезопасной, но и бессмысленной.

Как я буду вести поиски среди всего этого хлама? И главное: что именно я ищу? Дневники, планы? Тетрадь, фолиант, скатанные в трубку чертежи? Как выглядит то, что позволит полковнику прожить если не счастливую, то долгую жизнь?

Подвал лишь часть огромного замка. Наверху десятки комнат, закутков, коридоров… записи старого мастера могут быть где угодно! Спрятаны за подвижным камнем, в полой ножке стола, за заржавленным рыцарским забралом… и не будем забывать о потайных ходах. Которые никто не нашел за сотню лет, но в существование которых верят.

Потребуются годы, чтобы все это осмотреть!

А если Кланц впал в маразм и нес чушь? Сейчас полковник чувствует себя отлично — когда никто не пытается его отравить или всадить пулю в спину. Его механическое сердце стучит ровно и бодро. Он хорошо спит, обедает с аппетитом, он энергичен. Ходит на охоту, ездит верхом… и даже собрался жениться.

Время! Сколько времени отпущено железному сердцу, прежде чем его шестеренки встанут навечно? Как наяву передо мной встало бледное лицо Августа и его помертвевшие серые глаза — какими я видела их не так давно, когда его жизнь висела на волоске…

Мне стало страшно и тошно; я сглотнула раз, другой, отгоняя дурноту. Замок возвышался надо мной, давил, как гора черных камней, а я была букашкой.

Но отчаиваться нельзя. Я напомнила себе: мастер Кланц тщательно обыскал замок двадцать лет назад. Простукал каждый камень, заглянул в каждый дымоход и возможные потайные места. С присущей ему дотошностью он вел дневник поисков, и этот дневник имеется в моем распоряжении. Кланц хочет, чтобы я использовала свой дар. Он верит, что вторым зрением я увижу то, что ускользнуло от него.