заалели. Бронин встал, любуясь восходом солнца. Его лучи, будто целительные, окатили душу бодрящей свежестью. «Все будет хорошо!» — вдруг пришел он к убеждению, и мысли вновь возвратили его к заботам сегодняшнего дня.

На другой день к Бронину пришли его заместитель по политической части капитан Леонид Аркадьевич Чугуев и начальник штаба — секретарь парторганизации капитан Николай Ильич Колтевский.

— Назрела необходимость, Виктор Павлович, провести партийное собрание с повесткой дня: «Твой личный вклад в боеготовность», — сказал Чугуев. — Надо начистоту поговорить о том, как каждый из коммунистов выполняет свой партийный и служебный долг.

— А кто докладчик?

— Колтевский. Он — старожил в дивизионе, и людей знает больше нашего.

— Согласен. Только давайте сообща наметим направления доклада. — Бронин пригласил офицеров садиться поудобнее.

Они откровенно обменялись мнениями о положении дел в дивизионе, о том, что надо сделать, чтобы повысить ответственность людей за порученный им участок работы, сообща наметили, кому помочь, а с кого спросить. Когда наброски доклада были уже готовы, в кабинет командира постучали.

— Товарищ майор, — доложил дежурный по штабу младший сержант Лименюк. — Со стрельбища звонил лейтенант Губанов. Он со взводом уже полчаса ждет дежурную машину. Лейтенант спрашивает, как ему быть…

— Вот вам еще один факт для доклада, — покачав головой, Бронин оглядел своих заместителей. — Там, на месте, Губанов решения принять не может, ждет, чтобы за него думали мы. До стрельбища сколько? Километров пять?

Колтевский кивнул головой.

— Передайте лейтенанту, что машины не будет, а я жду его со взводом через сорок минут.

РАЗДУМЬЯ

Закончился еще один рабочий день.

Алешин стал собираться домой — в офицерское общежитие. Аккуратно складывал конспекты, схемы, уставы, наставления. Все делал машинально, по выработанной привычке, а мысли невольно крутились вокруг одного — майора Бронина.

Честно сказать, он понимал, что, по большому счету, Бронин во многом прав. Еще бы. Молодой и грамотный командир. К тому же решительный и волевой. Но не только. В нем, как казалось Алешину, удивительно сочетались трудносовместимые, на первый взгляд, качества. Твердость и мягкость в общении. Жесткость и деликатность. Упрямство в достижении поставленной цели и готовность пойти на компромисс.

— Да, достойный офицер, но по отношению ко мне…

Тут Алешина мучили сомнения. Терзали противоречивые чувства. В самом деле. При первой же встрече командир был ровен, спокоен, но все же довольно крепко одернул его, Алешина. А на первой тренировке? Даже не подошел. Или, скажем, несколько дней назад, ночью. Разговаривал с ним искренне, даже по-дружески, но про уставы не забыл.

— Ладно! — сказал себе Алешин. — Поживем — увидим. А это что?

В его руках было расписание боевого расчета. Из списка фамилий взгляд непроизвольно выхватил одного — рядового Китикова.

«Да, брат, подвел ты меня, Павел Павлович, — думал Алешин о Китикове. — И не только меня. Всю батарею. Даже дивизион. А почему? Да потому, что был рассеян и невнимателен. И вообще…»

Алешин крепко задумался. А что — вообще? Солдат он как солдат. Очень даже неплохой солдат. Исполнительный. Энергичный. Раньше работал вполне уверенно, теперь вот, правда, подвел. Что ж. С каждым бывает. Хотя… Тут что-то не то. С парнем что-то происходит. Надо разобраться и помочь ему.

Размышляя, командир еще раз оглядел канцелярию: не забыл ли чего? Все как будто бы в порядке. Можно, наконец, идти домой.

Но тут на пороге двери вырос лейтенант Губанов. Уловив сосредоточенный, отчужденный взгляд командира, он быстро доложил:

— Товарищ старший лейтенант, план-конспект я уже переделал. Правда, вчерне. В общежитии перепишу. И рано утром он будет у вас на столе.

— Та-ак… — задумчиво молвил Алешин.

Полтора часа назад командир батареи не подписал Губанову, взводному командиру, подготовленный им план-конспект занятий по специальной подготовке. Исчеркав план, он указал на легковесный подход лейтенанта к методике, приказал все переделать. Да и сейчас Алешин не смог удержаться, чтобы не упрекнуть подчиненного:

— Надо, Игорь Олегович, все делать добротно сразу. Продумывать каждый вопрос до мелочей. И побольше проявлять творчества, инициативы, самостоятельности.

Алешин вдруг замолк, поймав себя на мысли, что эти самые слова говорил ему командир дивизиона майор Бронин. Надо же! Хмыкнув, командир батареи повернул тему:

— Я вот о чем подумал, Игорь Олегович. А не пришло ли время попристальнее посмотреть на себя самого? — В карих глазах Алешина вспыхнули искорки. — В самом деле! Такие ли мы хорошие и безупречные? Нет, конечно. Вот я и предлагаю: давайте сделаем шаг. Первый шаг — твердый и решительный — в борьбе со своими недостатками. Против равнодушия и безответственности… Я вот сейчас штудировал уставы. И что же понял? Кое-что основательно подзабыл Особенно те статьи, где говорится об обязанностях. Пришлось крепко попотеть.

Алешин подошел к Губанову:

— Так вот в итоге что получается. Завтра я сдаю зачеты по знанию уставов и наставлений, а послезавтра буду экзаменовать по этим же вопросам вас. Ясно?

— Ясно, — без особого энтузиазма ответил командир взвода.

— Тогда на сегодня все. Пора домой. Вы идете?

Губанов замялся.

— У вас что-то еще есть ко мне?

— Хотелось поговорить, — покраснел лейтенант. — По личному вопросу.

— По дороге в общежитие и поговорим. Согласны?

— Согласен, — с готовностью отозвался Губанов.

Вечер выдался тихим и ласковым. Небо было чистым, прозрачным. В окружении мерцающих звезд сияла круглая луна. Серебристым светом она высвечивала кроны берез и тополей. Сказочными великанами выглядели фонари, выстроившиеся вдоль аллеи Героев, которая проходила по самому центру городка зенитчиков-ракетчиков.

— Сейчас бы с любимой пройтись, не так ли, Губанов? — спросил Алешин, блаженно вдыхая пьянящий озонистый воздух.

— А у меня нет ее, любимой, — не поддержал тему разговора лейтенант. — Да и не ко времени все это.

— Эх, Губанов! Да разве чувства спрашивают разрешения, когда им приходить. Помнишь, как в песне поется: «Любовь нечаянно нагрянет, когда ее совсем не ждешь».

Лейтенант возразил:

— Так то в песне. В жизни гораздо сложнее. Особенно в наших армейских условиях. Здесь надо выбирать что-то одно. Или служба. Или любовь.

— Силен ты, Губанов, — покачал головой Алешин. — Значит, вечером в воскресенье мне на свидание с Олей не ходить, а помогать тебе составлять план-конспект по огневой подготовке. Так, что ли?

— Не надо утрировать, Алексей Дмитриевич. Вам все ясно. Вы много видели, немало сделали. И технику отлично знаете. И с людьми в ладах. И девушку любимую встретили. А у меня… Все это у меня впереди. Взвод надо в отличные вывести. Испытание на повышение классности выдержать. С девушкой познакомиться. Не говорю уже о самом главном…

— Очередное звание получить? — усмехнулся Алешин.

— Нет. В партию вступить.

Алешин даже остановился от неожиданности. Удивленно переспросил:

— Ты что, Игорь Олегович, в партию собираешься?