— Элайза, мать твою… — вбежав почти сразу за мной, Габриэль схватил меня за плечо, дернул, развернул к себе. — Какого хрена ты сбежала… из-за какого-то урода, который до сих пор в отключке… Как ребенок, ей богу…

Вот теперь меня действительно трясло — ребенок, говоришь? Сбежать из места, где тебя, одетую в свадебное платье, в самый твой счастливый день, называют шалавой — это ребячество?

Я даже зажмурилась от напряжения — еще немного и вооон та ваза у окна полетит Габриэлю прямо в голову…

— Пожалуйста… — процедила сквозь зубы, — пожалуйста, уходи… Я не с смогу… я сейчас тут все… О, боже, уходи…

Он вдруг склонился, обхватил мою голову руками и закрыл мне рот поцелуем. Долгим, тщательным — будто успокаивал меня… или лечил.

— Я не хочу уходить… — жарко прошептал мне, оторвавшись от моих губ через несколько долгих минут и … — Я хочу тебя… Любую тебя — даже такую…

— Которая может сбросить люстру тебе на голову? — слабо прошептала я в ответ, облизываясь и повисая у него на шее.

— Опасность, безусловно есть… — он поднял меня и посадил на первый попавшийся стол — как ни странно, полностью сервированный. Снова поцеловал — в губы и в нос. — Плевать на них… Мы найдем другого священника… или просто распишемся… Хочешь?

Я обняла его за плечи, утыкаясь лбом в его лоб. И устало улыбнулась.

— Мы не успеем даже подать новую заявку — до закрытия мэрии два часа и, судя по звукам, они там заняты… И, знаешь что? Я не хочу больше выходить замуж ни тайно, ни спешно… Ничего с нами за эти несколько дней не случится.

— Но… — хмурясь, он отстранился.

— А еще я хотела бы позвать отца. И спросить его благословения.

Это был весомый аргумент, но Габриэль не сдавался.

— Элайза, отсрочка крайне опасна, я говорил тебе — мы Связаны и не Связаны одновременно. От нас исходят волны энергии, которая не закуклена вокруг себя и которую почувствует любая ведьма с аппетитом к Темной магии — потяни за кончик, и пожалуйста — высвобождай для любого ритуала.

— Проверь гостей. Как проверил меня. Ты ведь говорил, что очень быстро смог нарыть про мое прошлое…

— Элайза, их будут десятки.

— Проверь тех, кого не знаешь, или кого знаешь плохо…

Он вдруг отстранился и тяжело вздохнул.

— Хорошо… Но если у меня будут подозрения насчет кого-либо — все выходные ты проведешь у меня в комнате, и никаких приемов…

— Звучит соблазнительно…

— Охренеть как соблазнительно, — огрызнулся он, беря меня за руку и уводя из зала прочь. — Из-за этого урода в сутане мы будем страдать все выходные… Помнится, еще пару дней назад ты обещала отдать мне невинность просто за то, что я помогу тебе избавиться от Лорда Грааса… А теперь тебе необходимо официально выйти за меня замуж?

Я остановилась как вкопанная. А ведь он прав! Я ведь действительно готова была переспать с ним — просто так, вообще без всяких свадеб! С какой стати я теперь оттягиваю то, чего мы оба страстно хотим? Причем тянуть я начала, когда…

— О боже… — прошептала, закрывая лицо руками. — Это все они…

— Кто? — обеспокоенно, Габриэль вглядываясь в мое лицо.

— Те, кого ты закопал… Они сделали так, что я… я…

— Что ты боишься, — твердо закончил он, поняв, наконец, что происходит. — И подсознательно оттягиваешь свой первый секс.

Я беспомощно кивнула.

— Элайза, послушай… — он снова взял мое в лицо ладони, — я обещаю тебе…

Но договорить ему не дали — противоположные двери в залу начали медленно раскрываться, и уже виден был некто во фраке, спиной к нам, приглашающий народ следовать за ним…

— Прошу господа, прошу всех на торжественный банкет…

— О нет! Я еще опасна! — всполошилась я, вспомнив про паркет волнами. — Пожалуйста… придумай что-нибудь!

— Быстро! Сюда! — дернув меня за собой, Габриэль метнулся к какой-то боковой двери, толкнул ее, выбив плечом хлипкий замок, затащил меня внутрь… И только и успел закрыть дверь и просунуть меж двух ручек тут же стоявшую швабру, как зал взорвался радостным гулом, светом и музыкой.

А мы оказались взаперти. При полном параде — он в выходном костюме, я в наряде невесты, в крохотной, темной подсобке, заставленной ведрами, банками с краской и мешками с каким-то старым барахлом.

И это еще было не самое ужасное.

— Господа, прошу поприветствовать новобрачных! — объявил тот же голос, что приглашал остальных на банкет. — Леди и лорд Август Марриус Комберлей Младшие!

Да, это было плохо. Очень плохо.

Во-первых, свадьба означает часа два или три взаперти в этой долбанной кладовке, заставленной мешками с салфетками, скатертями и прочей столовой утварью.

Во-вторых, как оказалось, это не просто свадьба, а бракосочетание двух местных аристократов, что с большой вероятностью означало, что господина ректора знали в лицо более, чем пара гостей.

В-третьих, у меня в пальцах все еще искрилась магия, и я могла этому благородному сборищу так навредить, что мало не покажется…

Ну, и в-четвертых — вместо празднования собственной свадьбы оказаться запертой в чулане на чужой — удовольствие еще то…

Стоило мне об этом подумать, магия взметнула в воздух ворох сложенных в углу тряпичных салфеток. Спасибо, хоть не подожгла…

А за дверью, не подозревая о непрошеных гостях, уже вовсю гуляли, чокались, выпивали за здоровье молодых, их родителей, бабушек, крестных и так далее по списку. Заиграла призывно-ритмичная музыка, и, судя по шарканью туфель и ботинок, по танцполу закружились пары…

— Не вздумай ломать под ними паркет! — прошипел Габриэль прямо мне в ухо. — Они-то уж точно здесь не причем.

Кто бы сомневался, что в такой момент он будет беспокоиться о комфорте «своих». В ящике, рядом с которым я стояла, опасно затарабанили вилки с ножами.

— Почему я слышу в твоем голосе обвинение? — зашипела я в ответ, сжимая кулаки. — Будто это я во всем виновата?

— Если не успокоишься, будешь, — ответил он. Вроде бы спокойно, но с хорошо ощутимой угрозой в голосе. — Тебя никто не заставлял выходить за меня замуж тайно — если помнишь, это была твоя идея.

— А священник — твоя! Могли пойти напрямую в мэрию или к ведунье в деревню — у нее такие же полномочия расписывать!

Габриэль фыркнул.

— Ведуньи расписывают тех, кого в Храме отвергли. Бродяг всяких или… — он замолк на полуслове, очень вовремя закрыв рот.

— Или? Продолжай… — я сузила глаза.

Он шагнул ближе, уперся обеими руками в мешок за моей головой и продолжил — чуть склонив набок голову и сверля меня тем самым жестким, пронзающим взглядом, который всегда заставлял студентов виновато опускать глаза в пол — и неважно, было за что или нет.