«Спасибо за откровенность…»

Он поднял на меня сердитые, от алкоголя уже немного красные глаза.

— И сильно тебе помогла моя откровенность? Какого хрена ты все время лезешь в бутылку? Тебе легче сейчас стало?

Он встал, плеснул остатками коньяка в огонь. Тот вспыхнул, взвился длинным языком пламени — прямо в трубу…

— Понятия не имею, люблю ли я тебя! Точно так же, как раньше понятия не имел, хотел ли я тебя или был под твоим приворотом!

Я резко села в кровати, тут же чувствуя головную боль и головокружение.

— Ты никогда не было ни под каким приворотом!

— Знаю! Теперь знаю! Но теперь-то я под другой хренью! И ты, кстати, тоже! И для того, чтобы понять, как именно мы друг к другу относимся — сами! по себе! — эту хрень надо снять! А снять ее можно только…

Он неожиданно замолчал.

Поставил стакан на стол, вышел из комнаты через вторую дверь — ведущую в палисадник… и через секунду я услышала «бах»! «бах»! «бах»! И громкий треск рассекаемых дров.

Дав, наконец, себе волю, я громко, захлебываясь, заревела в подушку — даже немного повыла, как накануне Арвин. Так и уснула — всхлипывая, зарывшись головой в насквозь промокшую наволочку…

* * *

— Тшш… Ну что ты… не плачь… Тшш…

— Что… что случи… — я дернула ногой, выкарабкиваясь из совершенно дикого, страшного сна, где меня преследовали три ведьмы из Анклава верхом на своих полуголых мужчинках.

— Ты плакала… и кричала — во сне…

Аа… вот оно что… Шмыгая носом, я повернулась к Габриэлю, и он поднял руку, подставляя мне плечо.

— Успокойся… это просто сон… злой и дурной сон…

Я успокоилась, и долгое время мы лежали молча, ни о чем не думая, просто наслаждаясь тем, как идеально совпадают все выпуклости и углубления наших тел.

А потом вдруг он выдал, заранее придерживая меня, чтоб не подскочила в возмущенном изумлении.

— Я хочу, чтобы мы поженились, Элайза. Завтра же. Или… как только выздоровеешь.

Я действительно взбрыкнула — взвилась над кроватью, и уже открыла было рот, чтобы высказать ему все, что я думаю по этому поводу — он хочет?! хочет?! После того как заявил, что не любит меня?! Но он будто ждал этого, заранее подготовив все аргументы. Взяв мое лицо за подбородок, заставил меня посмотреть на него и затихнуть.

— Мы поженимся, Эль, потому что у нас нет иного выхода. Понимаешь? Нет. И мы должны выбрать из двух зол меньшее. И еще… Я приказал привезти сюда кое-какие книги из своего личного архива, пока ты спала, и кое-что в них… обнаружил.

Я нахмурилась.

— Что?

— Мы в очень опасном положении, пока не женаты, и пока между нами не закреплена Связь. И я имею в виду консумацию брака, в том числе. Привлекаем Темные силы… Есть ритуалы — самые разнообразные, и все они грозят нам смертью…

Что за бред он несет… Неужели так сильно хочет устроить мне… «консумацию брака»? И откуда обычный человек вообще мог выкопать подобную информацию? Я заглянула Габриэлю в голову, и действительно увидела — сидит в кабинете, за этой самой дверью… листает, закрывая лицо платком, огромный, пыльный фолиант, весь испещренный диаграммами и старинными письменами.

Осторожно я села в кровати, прислушиваясь к собственным ощущениям — вроде состояние позволяло сидеть, хоть все еще немного болела голова и кружило в глазах.

— Почему я ничего об этом не знаю?

Он вдруг встал с кровати, отошел куда-то и вернулся, держа в руках поднос с миской, покрытой тяжелой, тканевой салфеткой. Без лишних слов уселся напротив, снял салфетку, и в нос мне ударил аромат свежего куриного бульона. Моя челюсть медленно поползла вниз — бульона, мать его! Господин ректор притащил мне настоящий куриный бульон с лапшой!

И собирается… о, господи… похоже, он собирается кормить меня им с ложки.

Так оно и было. Моим открытым ртом немедленно воспользовались, сунув туда полную ложку горячей, густой жидкости.

— По той причине, Элайза… — спокойно продолжил Габриэль, с таким видом, будто ничего странного не происходило, и он кормил меня с ложки каждый божий день, — что Темная Магия сокрыта для ведьм твоего возраста. Не говоря уже о том, что крайне вредна и портит ауру… Ты глотай, глотай… Кожа да кости уже — скоро ухватиться будет не за что…

Я с трудом прожевала и проглотила, чувствуя, что «зайдет» мне еще глотка три, не больше.

— А почему… почему я знала про Даамор?

Он сунул мне еще одну ложку бульона.

— Потому что Даамор колдовство очень даже Светлое…

— Ага, одуреть, какое Светлое… — я фыркнула в ответ на этот явный нонсенс — немедленно подавившись и закашлявшись.

Габриэль подал мне салфетку.

— Разумеется, Светлое. Если сотворено добровольно, осознанно и давно любящей друг друга семейной парой, — спокойно ответил, глядя, как я вытираюсь и откашливаюсь.

А мне под кровать захотелось залезть от этих слов. Провалиться захотелось — в ад, в рай, куда угодно — лишь бы там сердце вырвали и новое вставили…

— Не хочу больше, — отвернувшись, я улеглась на подушку и зажмурилась, старясь снова не разреветься…

И почему я раньше думала, что ему достаточно «открыться» мне, чтобы я все поняла и увидела его настоящее отношение ко мне? Ведь все, что я там увижу — искусственную, созданную Заклятьем любовь, которая умрет вместе этим самым заклятьем-проклятьем, как только мы нарожаем парочку дармоедов. Похоть, конечно, тоже увижу, но похоть не в счет.

Я вдруг почувствовала костяшки пальцев, гладящие меня вдоль позвоночника.

«Эль…»

«Мм?»

«Знаешь, что ты можешь сделать, чтобы нам обоим стало легче?»

«Что?..»

«Перестать хандрить, травить себе душу, и представить, что все это по-настоящему. Расслабиться и получить удовольствие от ситуации, которую ты не можешь изменить… Забыть про этот чертов Даамор…»

Я слабо хмыкнула.

— И поэтому ты говоришь со мной мысленно? Чтобы я забыла про Даамор?

— Могу и вслух.

Он пошуршал чем-то.

— Повернись-ка…

Я медленно, с опаской повернулась.

И открыла рот еще шире, чем когда увидела, что он принес мне тарелку бульона.

В его руках была маленькая, красная коробочка. С маленьким, изящным, бриллиантовым колечком внутри.

— Элайза Калахан, — торжественно произнес Габриэль. Прокашлялся, вытащил кольцо, взял мою совершенно ватную руку в свою и надел его мне на палец. — Я делаю тебе предложение. Официальное. Я предлагаю тебе перестать хандрить, болеть, сводить меня с ума этой чертовой… прилипшей к телу… очень короткой сорочкой… и выйти уже за меня замуж.