— Этот дом принадлежит, то есть принадлежал до пожара местному участковому.

— И что? — отозвался он с явным раздражением.

Глянул на следы на стене от разбившегося стакана и тут же пожалел, что не справился с собой. Вставать и снова наливать себе было лень. Лиду просить он не станет. Она непременно осудит. А то и отцу настучит, что он швыряется стаканами и пьет целыми днями.

— У него в доме была установлена какая-то мудреная система наблюдения. Кто-то подарил ему ее. Он с телефона мог наблюдать за всеми передвижениями по дому.

— Так в доме, не за его пределами. Или нет?

— Не знаю. Пока не знаю. Юра об этом пока не сообщал.

Лида достала веник с совком и принялась сметать осколки, плавающие в коньячных каплях. Выбросила в ведро. Вытерла шваброй мокрые пятна. Глеб сидел за столом. Он ничего не произнес с той минуты, как она закончила говорить. Не просил ее налить ему выпить, хотя ему очень хотелось. Она видела. Он сидел, съехав по сиденью стула так, что голова оказалась запрокинутой на спинку. Глаза его были закрыты. Лицо было бледным.

Может, он умер? От внезапных отвратительных новостей, с которыми не знал, как поступить?

Ее удивило, что она подумала о его смерти как об избавлении. И он бы избавил мир от своего присутствия, и она бы смогла уволиться. По причине смерти работодателя. Ни по какой другой, которую ей просто не позволят озвучить.

— Позвони Юре, — неожиданно нарушил Глеб тишину, лишив ее мечты отделаться от неудобной работы.

— Хорошо.

— Спроси, когда он собирается вернуться? Что там с этим наблюдением? Местной полиции удалось установить поджигателей? Если нет, хорошо.

— Если да?

— Если да, он знает, что делать.

— Но там его брат, Глеб Сергеевич, — попыталась она возразить, прекрасно понимая, что он имеет в виду. — И я не думаю, что Юра готов…

— А мне плевать, знаешь! — Он сорвался с места, роняя стул на пол. — Мне плевать, кто меня подставил: его брат, сват, любимая женщина! Пусть отвечают по всей строгости…

И он запнулся. Выговорить слово закон в общепринятом смысле у него не получилось. Оно было ему чуждо. И они оба знали об этом.

— Иди и звони.

Глеб ушел. Лида достала из кармана накрахмаленного до хруста передника мобильник, набрала номер резервного телефона Юры. Один, она уже знала, он забыл в машине.

— Да, Лида, что? — отозвался он убитым, тихим голосом.

— Я все рассказала, как ты велел.

— Ты не сказала, что их арестовали?

— Нет. Пока нет. Но ты знаешь, я долго не смогу молчать. Ему могут позвонить из отдела и тогда…

— Я понял. Я сам. Но не сейчас.

— Они все трое там?

— Двое. Мой брат и его друг. Третьего… Они его не взяли, не нашли. И не найдут.

— Я поняла.

Ее сердце, отозвавшись на его слова парой громких ударов, упало куда-то вниз и застыло льдинкой. Лида на мгновение зажмурилась.

Что это могло означать? То, что одному из друзей его брата удалось скрыться. Юра его нашел. Допросил и ликвидировал. Точнее — устранил. Устранил проблему. Так это называлось в этом доме.

Когда же все это закончится?! Этим вопросом она часто задавалась, еще работая в доме отца Глеба. Все ждала и ждала для них всех возмездия. Должны же они были ответить за то, что творят.

Не ответили. Просто продолжали жить. Хорошо, сыто, красиво.

Потом, когда отец Глеба отошел от дел, вернее, его отошли, потому что время пришло, потому что кто-то влиятельный сказал ему: хватит, все перешло к Глебу. Все! Бизнес, деньги, преступная подлость.

И Лида, перейдя на службу теперь уже к молодому хозяину, снова мучилась вопросом: когда же они за все заплатят?

Она часто, засыпая в одинокой постели, говорила с собой. Пыталась найти истинную причину своего пребывания в домах Ильиных. Почему она до сих пор с ними? Она же ненавидит их, ненавидит то, как именно они зарабатывают. Она их ненавидит и боится. Но ни разу не сделала попытки уйти. Почему?

Она ворочалась в постели без сна долгие часы, копаясь в своей душе. Ее копания напоминали археологические раскопки. Она тщательно анализировала каждую мысль, считая ее важной находкой. Она рассматривала ее и откладывала в сторону, поняв, что она бесполезна. И так продолжалось несколько лет, пока она наконец не поняла — почему?

Да потому что она тоже в деле! Она причастна. Она запачкана. И с этим ей доживать.

— Лида, ты еще там? — спросил Юра.

— Да.

— Ребят я вытащу, чего бы мне это ни стоило. Если понадобится, устрою побег. Если не удастся договориться. Показаний они не дают. Молчат. Я решу проблему. Передай Глебу.

— Хорошо.

— Но есть еще кое-что.

— Что?

— Девчонка. Она исчезла. Сбежала. Прячется. Не знаю.

— Глеб сказал, что это ерунда. Не вышло разоблачения, не страшно. Попробует другие козыри.

— Он не все знает. Про нее.

И Юра вдруг задышал часто и прерывисто, будто собирался заплакать.

— Что он должен знать?

— Перед самым пожаром она вышла из дома. Куда — не знаю. Но в доме ее точно не было. Игумнов был один. И он отправил ей сообщение на мобильный, который до сих пор выключен. Свой мобильник положил в карман штанов. Там его и обнаружили мои ребята в первые минуты после аварии. Мобильник забрали.

— Уже хорошо.

Лида произнесла это без особого выражения. Ей было все равно. Немного жалко Юру, и только.

— Не совсем хорошо.

— Что еще? В чем дело?

Она досадливо поморщилась. Разговор ее утомил. У нее скопилось много других дел. Надо было отдавать распоряжения насчет ужина, а она их еще не продумала.

— Дело как раз в этом сообщении, Лида. Оно очень опасное. Для Глеба. Если девчонка включит свой телефон, оно к ней дойдет. И тогда…

— И тогда вы точно сможете установить, где она, Юра. И перехватить.

— Да, но… Сообщение таит в себе…

— Юра, давай ты расскажешь об этом Глебу сам, когда вернешься, — перебила она его жестко. — У меня нет времени.

«И желания, — подумала она, отключив телефон. — Желания знать чужие секреты. Секретами этого семейства полна вся ее жизнь. Достаточно!»

Князев заглянул в гаражный отсек автоколонны. Нужный ему таксист ремонтировался третий день. Так ему сообщил диспетчер.

— Эй!

Виталий присел на корточках перед смотровой ямой, над которой была вывешена большая машина ядовито-желтого цвета.