– Мадам совершенно права, – изящно поклонившись, поддержал ее Ив. – Если бы я проводил обыкновенное вскрытие, то мог бы доверить его подчиненному и ограничиться лишь указаниями. Но в присутствии его величества… – он почтительно развел руками, – я обязан провести вскрытие самостоятельно.

– Неужели вы не хотите, чтобы я послужил королю, матушка? – язвительно спросил Шартр у мадам.

– Да, но так, чтобы не уронить своего высокого титула.

– Не знаю, понадобится ли мне еще один помощник, месье де Шартр, – быстро сказал Ив. – Вы научитесь большему, просто наблюдая и изучая записи и рисунки… – Внезапно Ив оживился. – А вы умеете рисовать?

У Мари-Жозеф перехватило дыхание.

«Он решил наказать меня, – пронеслось у нее в голове, – поручив мои обязанности Шартру».

– Да! – воскликнул Шартр. – То есть… Я хотел сказать… Немного.

Встретившись глазами с неодобрительным взором матери, он совсем смешался:

– Я хотел сказать… плохо.

– Он хотел сказать, что нет. И покончим с этим.

Испытывая немалое облегчение, но одновременно жалея молодого герцога, Мари-Жозеф бросила на него сочувственный взгляд, а на мадам – благодарный. Но Шартр в ответ нахмурился, покосившись на нее невидящим глазом, а мадам и не догадывалась, что спасла Мари-Жозеф.

Лоррен, глядевший куда-то за спину Мари-Жозеф, внезапно поклонился.

В их тесный круг, блистая в своих усеянных бриллиантами корсажах, как хрустальные люстры, ворвались герцогиня Шартрская и мадемуазель д’Арманьяк. Мадам де Шартр в ответ на поклон Лоррена лишь пренебрежительно махнула рукой.

– Добрый вечер, батюшка, – поздоровалась мадам Люцифер с месье. – Добрый вечер, матушка.

– Добрый вечер, мадам де Шартр, – поприветствовал ее месье. – Здравствуйте, мадемуазель д’Арманьяк.

Мадам, ее свекровь, вежливо, но чрезвычайно холодно кивнула. Мадам де Шартр сделала вид, что не замечает мужа; он в свою очередь демонстративно не смотрел в ее сторону, потягивая вино. Мадемуазель д’Арманьяк взглянула на Шартра из-за края веера и, встретившись с ним глазами, кокетливо потупилась, нимало не смущаясь присутствием своей подруги мадам де Шартр.

«Интересно, каково это, – думала Мари-Жозеф, – расти, как мадемуазель де Блуа, когда никого не можешь назвать матерью и отцом, ведь не могла же мадам Люцифер обращаться к его величеству „папа“?» Детей мадам де Монтеспан воспитала мадам де Ментенон, а когда мадам де Монтеспан отправили в изгнание, они во второй раз лишились родной матери.

Ходили слухи, что мадам де Ментенон любит незаконнорожденных детей его величества как своих и ревностно блюдет их интересы. Она нашла им блестящие партии, куда лучше, чем они могли мечтать. Женив и выдав их замуж за людей, занимающих более высокое положение в обществе, она нанесла оскорбление многим и многим придворным, не в последнюю очередь мадам.

– Мы пришли похитить отца де ла Круа, – объявила мадам Люцифер, – все дамы просто сгорают от нетерпения его увидеть.

Они с мадемуазель д’Арманьяк увлекли Ива за собой, и все вместе исчезли в толпе.

– Они ведут себя как уличные девки, – пробормотала мадам. – Предостерегите брата, мадемуазель де ла Круа, как бы он не нарушил своих обетов.

– Мой брат никогда не нарушит обетов, мадам! – уверила ее Мари-Жозеф. – Он не способен на такое!

– И никогда не поддастся никакому искушению? – спросил месье.

– Никакому, месье.

– А что же со вскрытием? – осведомился Шартр. – Когда оно будет возобновлено?

– Не знаю, – ответила Мари-Жозеф, – когда пожелает его величество.

– Мой августейший дядюшка будет откладывать до тех пор, пока эта тварь совсем не сгниет, – с отвращением процедил Шартр.

Хотя Мари-Жозеф в свое время говорила так же, а сейчас опасалась того же, она сочла разумным сменить тему.

– Сударь, я написала минхеру ван Левенгуку, умоляя его продать один микроскоп. Говорят, что его линзы не имеют себе равных.

– Левенгуку? – удивился Шартр. – Уж лучше бы вы купили настоящий французский микроскоп со сложными линзами. Мадемуазель де ла Круа, у вас такие чудесные глаза, неужели вам не жаль испортить их, сидя за хитроумным прибором Левенгука?

– Который ему придется ввозить во Францию контрабандой, – вставил Лоррен, – а то еще оставит себе деньги и ничего вам не пришлет.

– Ввозить контрабандой, сударь?

– Возможно, он завернет его в листки с непристойными лубочными картинками, – предположил месье, – и так за один прием ввезет два рода контрабанды сразу.

Лоррен рассмеялся.

– Ведь мы же сейчас в состоянии войны с голландцами, мадемуазель де ла Круа, – напомнила мадам.

– Достаточно одной маленькой кампании следующим летом, чтобы положить этому конец, – провозгласил Шартр.

– Не надейтесь, что вам снова поручат командование! – обнадежил его месье.

– Но кавалерия под моим началом одержала победу!

– А напрасно, вот это было совершенно ни к чему!

– Натурфилософия может сделать войну ненужной и положить ей конец, – в наступившей тишине робко произнесла Мари-Жозеф.

– Ну разумеется! – поддержал ее Шартр.

– Положить конец войне могут дипломаты месье де Кретьена, – сказал Лоррен, – беспрепятственно пересекающие границы.

– Поэтому, без сомнения, – заключил месье, – вы получите свой микро… как его там.

– Чрез его посредство можно узреть невидимое, отец, – вмешался Шартр.

– Как чрез посредство Библии? – осведомилась мадам.

– Можно увидеть крохотные вещи, мадам, – заверила ее Мари-Жозеф. – Например, если бы мы посмотрели в микроскоп на блох Георгинчиков, то заметили бы на их блохах других блох, поменьше.

– Мы должны немедленно заняться исследованием блох! – объявил Лоррен.

– Я бы предпочла обойтись без этого, – сказала мадам.

Под боком у Шартра точно из-под земли вырос еще один лакей. Шартр потянулся было за бокалом, но Лоррен опередил его столь изящным движением, что Шартр даже не смог возмутиться.

– Вы целый вечер ничего не пили, мадемуазель де ла Круа, – сказал Лоррен. – Выпейте, успокойтесь, забудьте о войне и натурфилософии.

Мари-Жозеф не испытывала необходимости успокоиться, но ей хотелось пить, и потому она взяла бокал. В пурпурном вине вдоль серебряного обода бокала причудливыми узорами отражался свет.

Она чуть-чуть отпила, ожидая почувствовать горьковатый, водянистый вкус вина, которым их причащали в монастыре. Вместо этого ее языка коснулся темно-бордовый бархат. Мари-Жозеф ощутила благоухание фруктов и цветов. Она сделала еще один глоток, с закрытыми глазами наслаждаясь вкусом. «Этим вином можно наслаждаться, просто вдыхая его аромат», – подумала она.