– Паршиво, так и скажи, - вздохнул он в ответ.

Это звучало честнее. У эльфа была забинтована голова и правое ухо, правая рука лежала на перевязи, а разглядеть что-то еще мешала лёгкая свободная рубашка. Но я не сомневалась, что этим проблемы не ограничивались: под спиной у раненого высилась стопка подушек, да и вся поза выглядела достаточно красноречивой. Α жалкая попытка подняться окончательно подтвердила диагноз.

– Рёбра? - предположила я.

– Три, - поморщился он в ответ, не став кокетничать. Эльфийские целители, конечно, сильны, но даже они не могли срастить рёбра и руку за несколько часов. – И как не вовремя!..

– Это всегда не вовремя, - отмахнулась я. – Я твой список передала кому следует, может, через пару дней будет ответ, я тебе всё скажу, - сменила я тему. Предварительными результатами решила его пока не тревожить: было бы ещё что хорошее! – Ты только не помчись на службу! А то Бриан жалуется на твой нездоровый трудовой энтузиазм.

– Его тут вообще быть не должно! – возмутился Берношаль. Ну вот, и благовоспитанного милашку-Беля не миновала эта проблема не привыкших к болезням деятельных натур: ворчит и ругается.

Почему-то это умиляло.

– Ты меня породил – так тебе и надо! – весело отозвался на это Бриан, выходя в сад с большим подносом. Очень задумчивая Табиба шла следом.

– Бель! – строго посмотрела я на хозяина дома, подхватив его ногу под колено и тем остановив порыв подняться, на этот раз – чтобы приветствовать стажёрку.

Он дёрнулся и стиснул зубы, едва слышно зашипев от боли. Но главное, упал обратно на подушки и перестал дёргаться. А что ему ещё оставалось!

– Определённо, это здорово, что вы пришли, ты отлично на него влияешь! – рассмеялся Бриан, поставил свою ношу на небольшой плетёный садовый стол и вместе с ним перетащил поближе к качелям.

Следом принёс пару плетёных кресел с подушками, кивнул Табибе на одно, а сам принялся разливать чай.

– Ну так ты тоже можешь повлиять, – задумчиво покосилась я на недовольного эльфа.

– Не скажи. Тебя он молча терпит, а на меня начинает ворчать. Он невыносим, когда болеет, - охотно нажаловался Бриан. - Сейчас ещё ничего. Я помню, мне лет десять было, когда он какую-то чисто эльфийскую дрянь подцепил, ох как он нас с матерью тогда загонял!

– Бриан! – не выдержал Бель. – Пожалуйста!

– Ладно, извини, – примирительно улыбнулся тот. – Меняю тему. Сахар кому-нибудь класть?

– А почему Бриана не должно быть в городе? – полюбопытствовала Табиба, когда все получили по изящной эльфийской чашке с блюдцем, которые в руки-то страшно было брать – такие тонкие и хрупкие на вид.

На мой взгляд, подобными вообще можно только любоваться, потому что пить из посуды объёмом в мою горсть можно разве что крепкий алкоголь или лекарство, а всё остальное – издевательство.

Шайтары вон даже свой крепкий кофе в посуду побольше наливают. Но мнение это я стоически держала при себе уже не первый год, не обижать же хозяев.

– Понятия не имею, – безмятежно отозвался Бриан. - Я этого тоже не понял.

– Потому что в городе опасно, - недовольно отозвался эльф. - Я не могу уехать, потому что не могу оставить службу. Α сын у меня один, и…

– Отец у меня тоже один, – оборвал его сын. Несколько мгновений они мерились взглядами, а потом я не выдержала и всё-таки вмешалась, пресекая бессмысленный обмен мнениями:

– Бриан, раз уж ты тут… а расскажи-ка мне, о чём говорят в журналистских кругах? Меня завтрашний день интересует.

– Коварная женщина! – укорил он. - Надеешься подготовиться?

– Естественно. Для того и пришла. А ты что думал, я ворчливых одноухих эльфов не видела? То есть не видела конечно, и предпочла бы не видеть дальше, но чего не сделаешь ради любимой работы!

– А что, Бриан – журналист? - Табиба с подозрением покосилась на мужчину. Уж наверняка наслушалась от посольских о местной прессе.

– Не совсем.

– Я фотограф, – ответил он. - Снимаю природу и животных.

Больше всего люблю, конечно, наши края, но иногда и по миру приходится поездить.

– Наши – это какие? - еще сильнее озадачилась стажёрка.

– Кулаб-тан, Бриан родился и вырос здесь, - пояснила я и вернула разговор к прежней теме, игнорируя ошарашенный взгляд Табибы: – Так что говорит журналистская братия?

Я понимала, что её сжирает любопытство, но не могла позволить поднять эту тему сейчас, при больном Берношале. Он и так мучается, а подобные разговоры лишь дополнительно испортят ему настроение. К счастью, Табибе достало такта смолчать и дальше, а Бриан принялся рассказывать о веяниях и течениях.

Ничего нового он не сообщил, да я и не надеялась, это просто была безобидная тема беседы. За годы жизни и работы в Кулаб-тане я изучила здешних акул пера ничуть не хуже, чем Бриан, а может и лучше. Он знал их как людей и немного – в профессиональном плане, потому что давно уже работал не для местных изданий, а мне на их личные качества было плевать, зато с профессиональной точки зрения успела изучить вдоль и поперёк. Никакие они не акулы пера, в лучшем случае мелкие щуки, и уж точно им не по зубам окажется Акзам Знак Победы.

Единственным неожиданным и приятным известием был ропот в рядах пишущей братии. Даже у тех, кто выжил в местных газетах, имелся предел терпения и готовности нести чушь. Не у всех, потому что встречаются разные «таланты», но и голос разума начал пробиваться. Наступающее прозрение было бессмысленным, потому что запоздалым, но лучше поздно, чем никогда.

С журналистов разговор очень удачно перешёл на воспоминания и таланты Бриана. Отец гордился сыном, и в его доме хранилось огромное множество альбомов с фотографиями. Я их видела неоднократно, а Табибе было интересно, так что молодёжь устроилась у стола, а я осталась на качелях со страдальцем.

– Не переживай так, – попыталась подбодрить эльфа, краем уха слушая болтовню Бриана. У него был воз и обоз забавных историй, связанных едва ли не с каждой картинкой, рассказывал он прекрасно, и Табиба на некоторое время оказалась потеряна для мира. – Шайтары не будут мародёрствовать в своём городе и ломиться в дома. И всех инородцев