Она ему не нужна. Она для него чужая. И он ей чужой. Он уедет в свои Штаты, а она помирится с Сашей и будет стараться всегда Саше нравиться. А еще будет стараться не кокетничать с Корышевым, но это будет получаться не всегда. Потому что Корышев в нее влюблен, а ей это нравится.

– Отвези сегодня Павлика, – попросила Геля.

Вадим не стал спрашивать, куда она торопится. Он никогда не выяснял, куда она ходит и что делает. Муж не интересовался ее жизнью, и это было одной из причин, почему она связалась со Славой.

Но сейчас Геле было не до обид. Она спустилась во двор вместе с мужем и сыном, обоих поцеловала и вслед за Вадимом выехала со двора.

Офисная стоянка была почти пуста. Геля вышла из машины, дошла почти до входа в здание и остановилась, увидев урну. Порыв злого ветра чуть не сбил ее с ног. Геля повернулась к ветру спиной, достала из кармана шубки связку ключей, сняла с брелока ключи от съемной квартиры и бросила в урну. Ключи слабо звякнули.

Больше ничто не связывало ее с Ротневым. Теперь о том, что когда-то между ними было, можно и нужно забыть.

Геля прошла по пустому коридору, дернула дверь Славиного кабинета. Заперто.

Она вошла в собственный кабинет, повесила шубку в шкаф, снова вышла в коридор.

Ключа от кабинета Ротнева у нее не было. Ключ наверняка есть у начальника охраны, но где искать этого сотрудника, Геля не представляла.

Геля решила вернуться в кабинет, но услышала какой-то шум и обернулась. Из комнаты в самом конце коридора появилась девушка-азиатка в синем халатике. В руках она держала ведро и швабру.

– Здравствуйте, – без улыбки кивнула ей уборщица.

– Здравствуйте, – улыбнулась Геля. – У меня вы уже убрали?

– Убралась. Плохо?

– Нет-нет, все отлично, – успокоила Геля. – Давно у нас работаете?

– Три месяца, – по-русски девушка говорила хорошо, без акцента. Но ее лицо оставалось по-восточному совершенно непроницаемым.

– И как? Довольны?

– Хорошая работа.

Видно было – Геля ее задерживает, мешает.

– Я рада, – сказала Геля. – Я тоже тобой очень довольна.

Девчонка была молоденькой, и Геля машинально перешла на «ты».

Тут девушка удивила.

– Благодарю вас, – она церемонно наклонила голову.

– А знаешь… – улыбнулась Геля. – Отопри-ка мне кабинет Вячеслава Борисовича. У тебя ведь есть общий ключ? Кстати, как тебя зовут?

– Зарина.

Уборщица послушно пошла к кабинету генерального директора.

Геле понадобилось несколько минут, чтобы изучить историю интернет-поиска и понять, что с компьютера Ротнева запросов о Юрии Дмитриевиче Бревко не было. Тут браузер был полон ссылок на сайты, которые Ротнев посещал за последний месяц.

Геля выключила компьютер, вышла в коридор, крикнула:

– Зарина!

Девушка выглянула из соседнего кабинета.

– Запирай! – И на всякий случай поинтересовалась: – Ты всегда по утрам убираешься?

– Да. – Зарина кивнула и оперлась на швабру. – Вечером поздно возвращаться опасно.

– Правильно, – похвалила Геля. – А днем чем занимаешься? Учишься?

– В университет готовлюсь, – снова удивила уборщица. – В медицинский.

– Ты откуда?

– Казахстан. Но у меня российское гражданство, у меня папа русский. Плохо говорю, да?

– Отлично говоришь, – искренне заверила Геля. – Ладно, не буду тебе мешать.

– Я уже закончила. Потом поеду квартиру убирать.

– Какую квартиру? – машинально спросила Геля.

– Которую фирма снимает, – Зарина с удивлением посмотрела на Гелю.

Занятно. Геля-то считала, что Слава снимает квартиру за свой счет, а оказалось, на деньги фирмы. И естественно, Геля никогда не интересовалась, кто убирает съемную квартиру. Она о таком вообще не думала.

А в квартире был ее халат, тапочки. Фотография, которую Слава сделал, когда их связь только начиналась. На фотографии Геля томно распростерлась, едва прикрывшись простыней. Эдакое «ню» в стиле картин эпохи Возрождения.

– Убери! – возмутилась Геля, когда Слава поставил фотографию на комод.

– Мне нравится! – не согласился он.

Она сама не понимала, как поддалась на его провокации и позволила сфотографировать себя в таком виде. «Пошлость, и больше ничего», – думала та Геля, которая жена и мать, но та Геля, которая была веселой ведьмой, смеялась и залихватски подмигивала собственному изображению.

Слава фотографию не убрал, и Геля просто перестала ее замечать.

Зарина узнала ее, поняла Геля. Поэтому и удивилась, когда Геля не поняла, о какой квартире идет речь.

Тут ей стало так стыдно перед уборщицей из Казахстана, что начали гореть щеки.

А она ведь выбросила ключи и не сможет уничтожить фотографию!

– Зарина, – попросила Геля. – Сделай мне новые ключи от квартиры. Я свои потеряла.

Она быстро прошла в кабинет, достала из сумки кошелек, сунула девушке купюру.

– Это очень много, – покачала головой уборщица.

– Ничего, – отмахнулась Геля. – Сделай дубликат, пожалуйста. А сдачу себе возьми, ты не обязана делать мне дубликаты.

Зарина принесла ей новые ключи и сдачу минут через сорок. Сдачу Геля взяла, почувствовала, иначе девчонка обидится. К этому времени в офисных коридорах стали появляться сотрудники. Пришли Вера и Слава. В маленьком закутке у лестницы, в нарушение всех правил, опять курили. Дым раздражал, но прогонять курильщиков Геля не стала. Впервые за все время спустилась в столовую и, к собственному удивлению, обнаружила, что готовят в столовой хорошо, не хуже, чем в ином ресторане.

Она с трудом выждала несколько часов, чтобы не столкнуться в квартире с Зариной. И поехала в любовное гнездышко, о котором теперь противно было вспоминать.

Открыть замок она не смогла. Замок никто не менял, Геля помнила едва заметные царапины около замочной скважины.

Зарина дала ей ключи от какой-то другой квартиры.

На работу Вадим приехал раньше обычного. Ни на что не рассчитывая, постучал в дверь Катиного кабинетика и изумился, увидев девушку с лейкой в руках.

– Не спится? – весело спросил он.

Она не ответила, поставила лейку и стала смотреть в окно. Вадим тоже посмотрел. Ничего хорошего за окном не было, только мутное серое небо.

– Какие-нибудь идеи появились? – грустно посмотрела на него Катя.

Раньше она всегда была веселой. Не потому что постоянно улыбалась, улыбалась она ровно столько же, сколько и все остальные, просто от нее исходила спокойная уверенность и радость жизни.