что лучше ее не запирать. Если он захочет войти сюда, хлипкая ручка замка все равно его не остановит, так какой в этом смысл?

Пока он вышел, я успеваю сходить в туалет, молясь, чтобы его нож действительно оказался чистым, как он и обещал. Я чувствительная и опухшая, и жажду облегчения, которое может принести горячая вода. Я беру с полки свежее полотенце и мочалку, затем раздеваюсь и смотрю на себя в зеркало. Макияж, который я так тщательно наносила несколько часов назад, размазан, остатки туши темнеют под глазами и стекают по раскрасневшимся щекам черными линиями там, где она смешалась со слезами. Волосы, которые я уложила перед торжеством, в беспорядке свисают по спине спутанными прядями, в них запутались мелкие веточки и кусочки коры. По коже размазана грязь, а на шее — синяки, похоже, от того, что он прижимал меня к дереву. Я поворачиваюсь и вижу царапины на лопатках. Они не глубокие, но… я — помеченная женщина.

Низкий голос Вульфа доносится сквозь закрытую дверь, пока он разговаривает с кем-то по телефону.

Ты сделаешь то, что я скажу, и останешься в живых, сказал он абсолютно серьезно.

Все, что у меня есть, — это моя независимость.

И это не имеет отношения к моему телу, потому что оно явно выбрало его.

Все, что у меня есть, — это мой выбор.

Я могу быть открытой или закрытой книгой в зависимости от ситуации. Я могу не соприкасаться с его миром, пока не пойму его лучше.

Я могу простить себя за то, что хочу его. Я в долгу только перед собой.

Есть также вероятность, что я ему надоем и он отпустит меня. Она невелика, но на данный момент он даже не попытался засунуть в меня свой член, что противоречит всему, что мне рассказывали окружающие о том, какой он мужчина.

Это подводит меня к мысли, что, возможно, я для него такая же необычная, как и он для меня. Свет в его темноте.

Зеркало начинает запотевать, отрывая меня от моих мыслей и напоминая о необходимости принять горячий душ, как раз в тот момент, когда Габриэль возвращается в ванную.

Он прислоняется спиной к раковине и смотрит, как я позволяю воде стекать по моей коже, как дождю, тепло успокаивает мои ноющие мышцы, которые все еще болят из-за выброса адреналина. Я почти складываю руки перед собой, отчасти по привычке, отчасти чтобы избежать его пристального взгляда, но вместо этого я отталкиваю свои страхи.

Я поднимаю руки и поворачиваюсь к нему лицом, слегка наклоняю голову и провожу руками по волосам, глядя прямо на него, пока я обнажена и выставлена напоказ.

— Тебе обязательно сидеть здесь, пока я принимаю душ? — спрашиваю я, смывая с волос шампунь, пахнущий отелем. Он уже видел меня всю. Меня не должно волновать, что он смотрит, как вода стекает по моему обнаженному телу, но все же я должна спросить.

— Да, — коротко отвечает Габриэль, устраиваясь поудобнее.

Мой выбор. Мои мысли.

Я сама решу, какой пленницей быть в его руках. Я не подарю ему свой страх, которого он, похоже, жаждет, если сама не захочу. Я видела все, на что он способен, так что, как бы странно это ни звучало, мне больше нечего бояться.

— Как хочешь, — я невозмутимо пожимаю плечами, выливая на ладонь изрядную порцию кондиционера.

Я не упускаю его ухмылку, пока стараюсь смыть с себя все грехи этой ночи. Он устраивается поудобнее и складывает руки на груди.

Я уязвима перед ним, но то, как он смотрит на меня — как его обычно светлые глаза темнеют, пока исследуют мое тело, впитывая каждое мое движение, — заставляет меня чувствовать себя сильной.

Сильнее, чем я когда-либо была.

Глава 24

Габриэль

Я наблюдаю за Бринли за стеклом душевой кабины, когда она моет волосы. Она даже не представляет, насколько близка была к смерти. Как ей повезло, что я спас ей жизнь…

— Она должна умереть. Ты знаешь, — говорит Джейк.

— Уберите это, — говорю я Робби и двум проспектам, жестом указывая на жалкий труп, лежащий лицом вниз на брезенте. — А этого отправьте обратно с яйцами этого мертвого ублюдка, зашейте их у него во рту, а потом прикрепите записку к губам, пусть все знают, что их ждет, если они еще раз тронут кого-нибудь, о ком мы заботимся.

— Мне разобраться с этой маленькой феей, босс? — спрашивает Кай, кивая головой в сторону леса, куда убежала Бринли. Мне не нравится, что он называет ее феей — хорошей девочкой. Что-то в его словах просто выводит меня из себя.

— Черт, она же подруга Лейлы, — говорит Акс.

— Это необходимо, — говорит ему Джейк.

— Блядь. — Акс проводит рукой по своей бороде. — Если так, сделай это быстро.

Я качаю головой. Единственное, о чем я могу думать, — только не она.

— Нет. Никто не тронет Бринли, — приказываю я. — Я сам с ней разберусь, — бросаю я через плечо и убеждаюсь, что каждый из них кивает, прежде чем пройти через сетчатую дверь и последовать за ней.

Вздох, который Бринли издает в душевой, наполненной паром, возвращает меня к реальности. Второй раз за сорок восемь часов я вижу, как она переживает что-то травмирующее, и все же она здесь, стоит передо мной во всей своей обнаженной красоте, как будто это ее нисколько не смущает.

Ее тело — это то, от чего я просто не могу отвести взгляд. Я не планировал оставаться, когда зашел проведать ее после окончания телефонного разговора с Аксом, но как только я увидел, как вода струится по идеальной полной груди и спускается к ее тонкой, соблазнительной талии, я понял, что никуда не уйду.

Мои глаза наслаждаются и запоминают каждый изгиб, каждую частичку ее тела. Стройные бедра, переходящие в самую красивую киску, которую я когда-либо видел, и круглая, идеальная попка с мягкими ямочками на пояснице, которая так и просится в мои руки. И, как я и предполагал, ни одной татуировки, ни одного пирсинга.

Она — чистый холст. Я буду метить ее, многократно, во всех местах, где только смогу.

Мой член пульсирует в джинсах, пока она отжимает волосы, проводя руками по своему телу, ее идеальные розовые соски затвердели и превратились в маленькие камушки, умоляющие о моих зубах. Бринли выдавливает в ладонь гостиничный гель для душа и начинает намыливать плечи, пена стекает по ней, скользит по коже, как океан за окном, когда целует