Когда она поднимает на меня взгляд и проводит обеими руками по груди, размазывая пену, я без раздумий расстегиваю джинсы. С первой секунды, как увидел ее, я прекрасно понимал, что эта женщина для меня — неизведанные глубины. В тот момент, когда я позволю себе кончить с ее именем на губах, я полностью отдамся наваждению, и это время настало.

Я освобождаю свой член, он выпирает из боксеров и направлен прямо на нее. Я сплевываю в ладонь и сжимаю его, пока она даже не заметила, что я делаю. А она замечает, как только выключает душ и смотрит на меня. Мой член еще никогда не был таким твердым и возбужденным, как после этой визуальной пытки. Сначала ее глаза оценивают мои размеры, а затем с нескрываемым любопытством переходят к шести штангам, которые выстроились вдоль нижней части моего ствола, образуя лестницу. Я сразу понимаю, что она понятия не имеет, что с этим делать и зачем это нужно, но скоро поймет. В ее глазах читается интерес и это подтверждает, что она никогда раньше не видела пирсинга на мужчинах, и я не удивлен. Я и не ожидал ничего другого.

— Иди сюда, — требую я, пока она заворачивается в полотенце. На ее лице появляется неуверенность, но глаза говорят о другом. Ее глаза говорят мне, что она хочет получить все, что я могу ей предложить, но ее правильное воспитание заставляет ее бороться с желанием посмотреть на меня.

— Смотри, — говорю я, кивая вниз. — Смотри, что ты делаешь со мной, Бринли Роуз, — говорю я, медленно поглаживая свой твердый как камень член, пока она стоит передо мной.

Глаза Бринли еще больше расширяются, когда она смотрит на меня, и румянец, которого я так жажду, подступает к ее горлу. Я смотрю на нее, такую уязвимую, такую чистую передо мной, и желание испачкать ее прямо сейчас берет верх, пока я провожу большим пальцем по ее пухлой нижней губе.

— Это должно быть больно, зачем они тебе? — Она спрашивает о моем пирсинге, не понимая, что боль — это не то, чего я избегаю, более того, я жажду ее. В ее глазах появляется намек на дерзость, освобождение которой я начинаю делать миссией своей жизни.

Я ухмыляюсь в ответ и провожу пальцем между ее все еще скользких грудей, сбрасывая полотенце. Оно падает на пол, пока я продолжаю надрачивать свой член. Она облизывает губы, и при виде этого на головке выступает первая капля спермы.

— Весь смысл в боли. Когда-нибудь очень скоро, когда я позволю твоей маленькой тугой киске принять мой член, ты поймешь, какова награда за эту боль.

Она испуганно сглатывает, ее самодовольная ухмылка исчезает, лицо становится серьезным, и страх, которого я жажду, снова появляется в ее глазах. Все это вместе взятое срывает мои тормоза.

Я двигаю полотенце ногой, обутой в ботинок, а затем дважды стучу по нему и жду. Прошло уже… черт, я не помню, когда в последний раз мой член был во рту у женщины. Пока я ошеломленно думаю об этом, Бринли мгновенно понимает, чего я хочу и опускается на колени.

Она дрожит от холода после душа, и ее соски становятся еще больше похожи на жемчужины. Она медленно скользит взглядом вверх и вниз по моему члену, а затем поднимает глаза на меня.

— Значит, я здесь только для того, чтобы обслуживать вас, хозяин? — говорит она, ее мрачный тон взрывает мою кровь, как укол героина в вену, и я понимаю, что эта женщина чертовски опасна для меня — она хочет моего гнева.

Бринли обхватывает мой член своей маленькой ладошкой и скользит по штангам, одной за другой. Я провожу большим пальцем по ее нижней губе, приоткрывая ее рот, ее язык непроизвольно двигается, а ее большие голубые глаза смотрят вверх сквозь ресницы. Этот взгляд сводит меня с ума.

— Вот та порочная девочка, которую я хочу, — говорю я, и она стонет, подтверждая свое желание.

Я касаюсь головкой члена ее мягких губ, и мой голос становится еще более властным.

— Открой.

Она высовывает язык, слизывая ожидающую ее сперму. Мои глаза грозят закатиться.

— Теперь соси, — приказываю я.

Бринли слушает, пытаясь играть с головкой моего члена, и я стону, когда ее язычок высовывается наружу, обводя каждую штангу. Я чувствую ее стон, и он отзывается во всем моем теле. Я смотрю на нее и замечаю, как она сжимает бедра и стискивает свободную руку на коленях. Я улыбаюсь, когда-нибудь, очень скоро, она признается вслух, как сильно хочет меня.

— Ты ведь не так уж часто занималась этим, верно? — спрашиваю я с ухмылкой, потому что ответ очевиден. Когда ее глаза встречаются с моими, она слегка качает головой, мой член все еще находится у нее во рту.

Блядь, Господи. Я буду чертовски рад научить ее.

— Втяни щеки. — Я слегка опускаю ее челюсть. — Расслабься. Не просто облизывай. Проглоти мой член, колибри, — говорю я, мой хриплый голос наполнен похотью. Она понятия не имеет, что делает, но это все равно лучший минет, который я могу вспомнить.

Она делает то, что я говорю, ее язык совершает неуверенные, медленные движения, когда она пытается взять меня глубоко. В процессе я задеваю заднюю стенку ее горла. Она давится и брызжет слюной вокруг меня. Ее рука лежит у моего основания, пальцы едва соприкасаются, и она даже не может прикоснуться губами к своей руке.

Это зрелище вызывает у меня желание заполнить все ее отверстия, для которых, как я знаю, я слишком велик.

— Вот так, используй свой язык, — говорю я, пока она входит в ритм. Я запускаю руки в ее волосы, чтобы помочь ей. Бринли задыхается, слюни стекают по ее подбородку, когда я снова задеваю заднюю стенку ее горла.

Я больше не пытаюсь сдерживаться, я слишком далеко зашел. Ее горячий рот, обхвативший меня, — мой криптонит. Сжав ее волосы, я позволяю своим большим пальцам скользнуть вниз к ее подбородку и опустить ее челюсть так низко, как только могу.

Бринли давится, и мне это нравится. Я становлюсь только тверже от ее борьбы.

— Привыкай принимать меня целиком, — ворчу я. — Твое милое личико, пока я трахаю тебя в глотку, только что стало моим новым любимым зрелищем.

Бринли брызжет слюной, она задыхается, но я не останавливаюсь. Я вхожу в ее горло снова и снова, не переставая. Как долго? Понятия не имею. Я продолжаю медленно