class="p1">— Я вас очень прошу... Вот вы про матушку сказали, а я о своей вспомнил...

Нехотя девушка опять села на крылечко, подальше от Тихона. Видимо, и домой не тянуло, и с постояльцем говорить не хотелось. Ловко перебирала длинными пальцами черную косу, а глаза грустные, задумчивые. Разгоряченное лицо еще не остыло от стычки с отцом.

— У меня матушка такая же добрая, душевная, — пытался Тихон разговорить Машу. — А отец все по хозяйству, все в заботе. Как ваш батюшка, Тимофей Силантьевич...

Девушка не сказала ни слова. Так и сидели молчком, наблюдая, как над темнеющей кедровой рощей тускнеет небо, как еще сияют в закатном солнце кресты на церквах. На низеньких часовнях кресты уже потухли.

Тихон вспомнил — на завтра назначена встреча с Лобовым, надо передать ему план монастыря, а он все монастырское подворье так и не обошел. Старался почаще показываться на глаза старосте, боялся раньше времени обратить на себя внимание монахов.

— Может, пройдемся? — робко заикнулся Тихон.

— Выдумали! — вспыхнула Маша. — Укладываться пора.

Тихон заглянул в ее сердитое милое лицо.

— Неохота вам домой идти. Да и рано еще. Зачем же неволить себя?

— Ладно, только недолго, — встала Маша, закинула косу за спину.

И вот они медленно бредут по монастырю. А утоптанная дорожка в мокрой траве узкая, только на двоих, да и то если локоть к локтю.

Подошли к дому, где жил наместник.

— Повезло вашему братцу: самому наместнику прислуживает.

— У наместника есть послушники и подельней, — усмехнулась девушка.

Тихон удивился:

— Как же так? Мне ваш батюшка хвастал...

— Пашутка сейчас при иеромонахе Варлааме, — перебила его Маша.

От неожиданности Тихон не сразу нашелся, что сказать:

— Впервые слышу о таком. Все службы отстоял, а его вроде бы не видел.

— И не увидите, он из своих комнат не выходит.

— Старенький, значит, болящий?

Девушка покосилась на угловые окна во втором этаже.

— Как же, болящий... Пашутка ему вино из подвала ящиками таскает.

— Что вы такое говорите? Побойтесь Бога, — пытался искренне возмутиться Тихон.

— Они пить в монастыре не боятся.

— Да неужто все священнослужители такие?

— За всех не скажу, а Варлаам такой. И монах при нем Федор тоже хорош — за каждой прихожанкой волочится, вечно пьяный.

Тихон посмотрел на дом наместника, и показалось ему — кто-то подглядывает за ними из-за шторы. Может, Пашутка?

Он повернулся к Маше, но взгляд из окна, чудилось, буравчиком сверлит затылок, так и тянуло обернуться. С трудом пересилил себя.

— И давно они здесь?

— Как в городе мятеж кончился, так и объявились.

— Вдвоем?

— С ними еще несколько монахов — Савва, Марк, Нил.

— Тоже при отце Варлааме состоят, вместе живут?

— Нет, отдельно, в кельях. И эти на монахов мало похожи — службы не служат, в церковь не заглядывают.

— Куда же настоятель смотрит? Слышал, строгий он.

— Правильно, других монахов в строгости держит, а этих вроде как сам боится. Они только Варлаама и признают...

Неожиданно девушка ладошкой прикрыла рот:

— Не передавайте, пожалуйста, отцу, что я вам рассказала.

— Почему?

— Плохо мне будет.

— Слова не оброню! — заверил Тихон и сам перевел разговор на другое. Испугался, что девушка спросит, почему он так заинтересовался этими монахами.

— Вот вы говорили сегодня — у вас матушка тяжело больна. Люди к иконе Волжской Богоматери за сотни километров приходят, чтобы она излечила их от недуга. Вашей матушке молиться надо чаще.

— А вы сами-то верите в Бога?

— Как же в Него не верить? — опять растерялся Тихон. — Не верил бы — не пришел.

— Я сегодня наблюдала, как вы молитесь, — призналась девушка.

— А я вас не заметил.

— Не мудрено — вы больше на моего батюшку поглядывали. Когда он в церкви был, так еще молились, старались. А как ушел — так больше по сторонам смотрели.

— И что из этого? — пытался выкрутиться Тихон. — Интересно ведь, столько народу собралось.

— Одни молятся, а другие вид делают. Так вы — вид делаете. Отцу ваше серебро глаза замутило, а я вижу, — убежденно сказала Маша. — Пойдемте назад, уже темнеет...

За спиной девушки Тихон незаметно вытер ладонью вспотевший лоб. Вот тебе и разведчик — девчонка догадалась, что он не тот, за кого выдает себя.

«Иеромонах»

Долго не мог Тихон заснуть в эту ночь. Перебирал в памяти все, что услышал от Маши.

Значит, Пашутка служит у Варлаама.

Иеромонах принимал здесь Толканова.

Алумов отсюда передавал Толканову приказ сжечь в Воскресенском комитет бедноты.

Варлааму освободил свои покои наместник.

Очевидно, под рясой иеромонаха скрывается один из главарей мятежа.

Кто следил за ним с Машей из окна на втором этаже?

Как ни ряди, а без Пашутки этого не выяснишь...

Но не таким наивным оказался сын старосты, каким сначала представился Тихону. Единственное, что удалось узнать, — иеромонах Варлаам ждет какого-то гостя, и Пашутке приказано сегодня к вечеру накрывать на стол, принести из монастырского погреба несколько бутылок вина.

Пашутка довольно жмурился — видимо, от этих застолий перепадало и ему.

После обеда, как было условлено, Тихон направился в кедровую рощу. В воротах монастыря обернулся — вроде бы никто не следил за ним. Повернул направо, пошел вдоль монастырской стены — снизу замшелой, с выбитыми кирпичами. Было тепло, но от древней стены и сейчас тянуло ознобным холодом.

Кое-где стояли подводы, отпряженные лошади хрупали травой. В тени под кустами группками сидели мужики и бабы. Разложив на платках снедь, перекусывали.

За густыми ольховыми кустами, на берегу самого дальнего от монастыря пруда, Тихон присел возле широкоплечего мужика в стоптанных лаптях. Тот дремал, положив под голову котомку. Грязная посконная рубаха на груди расстегнута, на шее — дешевый медный крестик. Словно издалека пришел богомолец поклониться святыням, немало верст оттопал, утомился, разомлел на солнышке.

Тихон молча сел рядом, кинул в воду камушек. Лобов открыл глаза.

— Ты вроде бы посвежел на монастырских-то харчах, отъелся. Ну, хвастай...

Рассказав, как устроился, что удалось узнать, Тихон протянул чекисту листок бумаги, на котором после вчерашней прогулки с Машей попытался нарисовать план монастыря.

— Это — колокольня, это — гостиница, это — кельи, где живут монахи, появившиеся в монастыре после мятежа.

— А где Варлаам обитает?

— Здесь, в покоях наместника, на втором этаже. С ним — монах Федор, тоже тип подозрительный. Сегодня вечером ожидают какого-то гостя. Пьют они здесь крепко.

— Удобный момент для ареста.

— А может, еще подождать? Пашутка многое знает, вот я и попробую...

— Опасно тебе оставаться здесь, уходить надо.

Тихон загорячился:

— Нельзя сегодня уходить — Сафонов насторожится, Варлаама предупредит. Повезло мне с квартирой...

— Везет, везет, а потом и назад повернет, — хмуро заметил Лобов. — Никто не подозревает тебя?

— Что вы! Староста, как увидел, что я серебряными рублями расплачиваюсь, так сразу за своего принял. Вроде бы даже в зятья меня метит, — смутился Тихон.

О том, что кто-то следил за ним с Машей из покоев настоятеля, не сказал. Может, почудилось ему это, а он людей взбулгачит.

— Ворота в монастырь на ночь закрываются?

— Замок нехитрый — скоба.

— А как в дом наместника попасть?

— Ночью там Пашутка. Думаю — мне он откроет...

Лобов положил план монастыря в карман, задумался — чем-то рассказ Тихона насторожил чекиста.

— Нет, нельзя тебе больше оставаться тут. Будем брать Варлаама сегодня же ночью...

Когда Тихон подошел к дому старосты, со скамейки поднялась Маша, взволнованно спросила: