Он молчал очень долго. Пожалуй, слишком долго. Уставился в стену невидящим взглядом, отхлёбывал из аккуратной фарфоровой кружки с синим цветочком. Из цветочка росло шесть округлых лепестков с тонкой прожилкой. Я успел сосчитать эти лепестки ни один десяток раз прежде, чем сдался и снёс проклятую кружку со стола.

— Ну что ты молчишь? Что ты молчишь?

Лаин чуть нахмурился, словно его отвлекли от важной мысли, вытащил и тщательно протёр пенсне.

— Вы всё ещё здесь? Признаться, я подумал, что спасение девы в беде не терпит отлагательств.

Запугивать каждого встречного демонскими крыльями, на которых всё равно не получится улететь, попадись склонный к самозащите напугиваемый — последнее дело. Но в этот раз крылья материализовались сами собой. От возмущения.

— Слушай, старик! — нет, ну я загнул. Лаин, конечно, был и морщинист и немолод, но на старика никак не тянул. Вон даже Сели в окошке заинтересованно облизывалась и делала недвусмысленные жесты в его адрес. Но только старый маразматик может так отвратительно тормозить, когда речь идёт о жизни его дочери! — Ты оказался настолько глуп, что присоветовал единственной дочери вызвать демона. Ты, ты! Я прекрасно знаю, откуда в её чудесной маленькой головке зародилась эта бредовая идея! Ты рассказал ей про договор всё, что можно найти только в старых никому не нужных книгах! Ты подставил глупую ведьмочку! Из-за чего? Тяга к знаниям? Опыт? Все результаты уже записал, учёный ты недоделанный?!

Он тяжело опустил голову на ладони, словно решаясь. Ничего сверхъестественного: просто одинокий, никем не любимый мужчина. Я точно в зеркало заглянул: оттолкнувший от себя всех, кому был дорог, наплевавший на каждого, кого любил сам. Да, я наверняка стану таким же. С одной лишь разницей: его одиночестве закончится лет через тридцать, моё продлится вечность. Грёбаную демонскую вечность.

— Ты не знаешь обо мне ничего, демон, — глухо сказал Лаин столу. Поднял голову и повторил чётко, без страха глядя в мои глаза, где, я прекрасно знаю это, уже бушевало пламя Подземья: — Ты не знаешь обо мне ничего. Сумасшедший учёный, потерявший семью из-за глупого любопытства? Да. Да! Да, и я не скрываю этого. Я говорю это себе каждый день, когда вижу в зеркале это пустое морщинистое лицо! Я был слишком глуп, слишком эгоистичен, слишком помешан. Да, именно помешан, другого слова не подобрать. Любимая женщина выгнала меня из дома, отказалась от меня! Она презирает того, кто готов жизнь отдать за неё, понимаешь? И Триста будет презирать тебя точно так же, демон. Хочешь спасти её? Стать героем? А ты уверен, что ей это нужно? Она любит Антуана, любит безумно, как я люблю её мать. И она сделает что угодно, чтобы эту любовь вернуть, — мужчина поднялся, опираясь на стол, наклоняясь вперёд, чтобы приблизить своё лицо к моему. — Так скажи, демон, ты уверен, что хочешь мешать этой любви? Уверен, что Тристе нужна твоя помощь? Что может сделать с ней Антуан такого, чего с ней ещё не сделал ты?

Больше всего на свете хотелось отвернуться. Он заглядывал куда-то внутрь, говорил то, что я сам боялся сказать. Что чернее: сердце демона, лара, целиком залитая мраком, или глаза этого одинокого, брошенного всеми и бросившего всех мужчины?

Да какая, к Тёмному, разница?!

— Плевать мне, что там для неё лучше! — я нырнул в эти чёрные глаза, словно в ледяной омут. — Плевать мне, что она там себе придумала и что придумал на её счёт одинокий псих! Строишь из себя заботливого родителя? Так, может, не стоило мучать девчонку, когда она скулила под твоей дверью в поисках одобрения? Может, не стоило советовать ей связываться с исчадьем Подземья? О, на расстоянии ты само великодушие! Образец для подражания! Воспитывать ребёнка раз в неделю, издалека, намного проще, верно? Так слушай сюда, папаша. Сегодня вечером эту глупую девчонку украли. И украли явно не с добрыми намерениями. Поэтому либо ты мне сейчас скажешь, куда белобрысый мог её отвезти, либо я перерою каждый дом в этом затхлом городишке и не дай Лунная жрица опоздаю! Готов жить с грузом вины за резню в Ниволи? Если с Тристой случилось хоть что-то, чего она не пожелала, будешь. Я об этом позабочусь.

Лаин приподнял угол рта очень не по-доброму. Многозначительно так приподнял, как будто знал намного больше о происходящем, чем я. Поправил пенсне.

— Главная дорога до выезда из города. Налево на третьем перекрёстке. Имение возле рощи древа Мертвецов. Антуан часто пользуется гостеприимством городских друзей, но отвезти Тристу рискнул бы только к себе домой.

Нужно сказать спасибо. Хоть как-то поблагодарить. Он ведь и правда помог. Наверное. Почему же это простое слово горчит на языке?

Я кивнул, принимая помощь.

— Что-то с тобой не так, папаша.

Макклот беспомощно развёл руками:

— Сам сказал: я сумасшедший одинокий учёный. Помешанный, не более.

Так и тянуло согласиться. Но я вышел с достоинством, не отпустив ни единой колкости и не обернувшись.

Томас откровенно скучал, зябко обхватывая себя за плечи и переступая с ноги на ногу, однако демонице не перечил. Сели выжидательно постукивала ноготками по оконной рама.

— Куда направляется спасательная экспедиция?

— Как будто ты не подслушивала.

— Подслушивала, конечно, — кивнула она. — Ты у нас, оказывается, такой горячий мужчина! Р-р-р! Я уж и забыла, как быстро тебя можно завести!

— Сели, если ты с ведьмаком не станешь составлять мне компанию, я переживу. Думал, придётся прочёсывать не меньше половины города. С троицей мордоворотов я прекрасно справлюсь и один.

— Мордоворотов? — проснулся Томас. — Драка? Где драка?

— Тише, милый, тише, — похлопала его по щёчке демоница. — Драка будет чуть позже, я тебе скажу когда.

Колдун успокоился и вновь погрузился в полусонную дрёму.

— Ты наивно полагаешь, что мы с Томми откажемся от веселья? Так уж и быть, можешь побить всех сам, — ведьмак обиженно вскинулся, но, успокоенный качанием головы Сели, возмущаться вслух поостерёгся, — но полюбоваться-то мы можем? Тебе ли не знать, до чего тоскливо бывает в Подземье! А тут настоящие интриги, похищения, наверняка, — она мечтательно понизила голос, — домогательства!

— Если твой ведьмак не перестанет клеиться к моей ведьме, домогательства я ему и сам обеспечу, — пригрозил я чуть громче, чтобы точно быть услышанным.

— Он будет вести себя хорошо, — мурлыкнула демоница. И, погладив меня по бедру, добавила: — мы оба будем.

«А вот я точно нет», — промелькнула и удобно обосновалась мрачная мысль.

Лаин не обманул: прямо на въезде, ничем не прикрытый, не спрятанный, с нерапряжёнными лошадьми стоял тот самый экипаж. От сундука с откинутой крышкой веяло травяным запахом Тристы, и я с трудом удержался, чтобы не нырнуть в ящик самому, запихивая аромат в ноздри, закупоривая, занюхивая до последней крохи. В доме шумели. Сквозь толстые стены и наглухо занавешенные окна это мог бы расслышать только демон, но возня, крики и смех были более чем отчётливы.