— Да?

— Конечно! — подтвердить получилось с таким жаром, что я почти сама себе поверила. Ещё и покивала для пущей верности, пока шею не свело. Ты ведь понимаешь, что я до сих пор л… гх…лю… — кхе-кхе! — о, как противно это произносить! — Люблю тебя!

Нет, ну он же не настолько самодовольный идиот, чтобы в поверить?

Антуан задрал подбородок и упёр руки в бока. Настолько.

— Продолжай, Триста. Мне нравится, к чему ты клонишь.

Самой бы ещё понимать, к чему я клоню… Почему-то в голове всплыл образ Сели. Соблазнительной, изящной демоницы, способной и без колдовства заговорить зубы кому угодно. Я повела плечиком, копируя движения чертовки, чуть приподнялась на локтях. Наполнявшая меня чернота, не в силах вырваться магией, выглянула из глубины глаз манящим бархатом, гипнотизируя мужчину.

— Но и ты пойми меня правильно, дорогой, — я якобы смущённо опустила взгляд и тут же снова стрельнула им из-под ресниц. — Женщины не умеют держать себя в руках. Ты заставил меня ревновать.

Антуан вскинул ладони, останавливая сладкие речи:

— Цветочек! Ну нельзя же такого, как я, — он самодовольно ухмыльнулся краем рта, — отдавать одной-единственной женщине. Меня вполне хватит на всех!

Я подалась вперёд, прижимаясь к его ноге:

— О да! Уверена, что хватит! Но ты обделил вниманием меня! Неужели, — ещё один глубокий вздох, — я недостаточно хороша для тебя? Ты совсем забыл о своём цветочке…

На последней фразе пришлось подавить спазм отвращения в горле. Ничего страшного, ведьмы не брезгливы. Справлюсь.

Он опустился на колени рядом, погладил по руке, притянутой (пока что!) верёвкой к торсу, убрал за ухо прядь растрёпанных волос и, кажется, попытался вытереть размазанную по подбородку кровь.

— Что ты! Что ты! Как можно?! Каюсь, я был немного зол. Ты так долго пыталась привязать меня, оградить от друзей и других красавиц… Я и не надеялся на понимание!

Я дёрнулась и прильнула к нему всем телом:

— Я понимаю! Теперь я понимаю! Мы оба… Я, только я, наговорила так много лишнего! Нет мне за это прощения! Хотя возможно, — я позволила изящным тонким рукам Антуана обвить мою талию и выдохнула ему в самое ухо: — Возможно я сумею заслужить твоё прощение прямо сейчас?

Он настолько самовлюблённый кобель или не настолько?

Дрожащие ручонки бывшего уже торопливо распутывали узел верёвки, то и дело перескакивая на пояс штанов.

Ой, ё…

Бичева ещё не успела дохлой змеёй опустилась к нашим ногам, а потные дрожащие ладошки уже вовсю шарили по моему платью в поисках застёжки.

— Не спеши так, любимый! Я сама, — верхние пуговицы его сюртука подались так легко, словно ловкие женские пальчики расстёгивали их по десять раз на дню и по двадцать за ночь.

Я толкнула Антуана на кровать и неуклюже, но крайне уверенно взгромоздилась сверху. Какая-нибудь Сели сделала бы это одним движением, но я — не она. Пока что.

— Вот такой ты мне нравишься больше! Сразу бы так, цветочек! — он закинул руки за голову, позволяя мне слегка царапать ногтями его обнажённую грудь.

— Я знаю, любимый! Знаю! — мурлыкала я, как можно незаметнее озираясь.

— Эй, нежнее! — командовал Антуан, наблюдая за любовницей из-под длинных опущенных ресниц.

— Конечно, любимый! — каждая следующая расстёгнутая пуговичка рубашки заставляла меня опускаться всё ниже, туда, куда опускаться не хотелось совершенно, а оружия в пределах видимости всё не обнаруживалось.

— Я знал, что ты меня не забудешь.

— Это ты меня не забудешь, — не выдержала я и, наплевав на приличия, лекции оры Камилы и мамины предостережения крепко схватилась за ту часть тела мужчины, на которую честной женщине не полагалось бы и смотреть. И сжала изо всех сих.

Красивое бледное изящное и женоподобное лицо тут же превратилось в гримасу вопящего младенца. Я стиснула пальцы ещё сильнее, второй рукой хватаясь за край одеяла и накидывая его на голову мужчине, за которого так хотела замуж. Стащила с ноги туфлю, и хорошенько приложила в районе лба. Подумав, ещё разок добавила промеж ног и, пока Антуан вопил, пытаясь выбраться из кокона и проверить целостность самого ценного для него предмета, подхватила с пола верёвку. Вязать не умею: куда мне! Ну да и времени, чтобы выбежать из дома, нужно совсем немного. Я хаотично намотала бечеву прямо поверх одеяла, затянула корявый узел и бросилась к выходу.

Я вернусь. Я обязательно вернусь сюда. Даже не надейся, что сегодняшнее сойдёт тебе с рук! Мне только нужен мой демон. И я очень-очень надеюсь, что он больше не хочет меня убить.

Дверь, ступеньки, покрытые пылью перила, скрипящая половица на первом этаже.

Я уже почти спаслась. Почти добежала. Почти выскочила на воздух.

Забыла об одной сущей безделице: мужчин в доме было трое. Благородных среди них — ни одного. А вот хорошенько подпивших — два.

Судя по осоловелым влажным глазкам, пойло в кухне и правда оставалось дрянное. Что, впрочем, не помешало наёмникам целиком осушить пузатый бочонок. И когда успели? Неужели я провела наедине с Антуаном так много времени? Бр-р-р!

Попятилась.

— Да я тебе говорю, старик знать не знает! — туполицый здоровяк стучал кружкой по столу, вероятно добавляя этим веса словам.

Его приятель любовно обнимал опустевшую тару и всё пытался выдавить ещё хоть пару капель хмельного. Получалось плохо, что лишь добавляло раздражительности:

— А тебе какое дело? Деньги — они деньги и есть. Кто больше дал, тот и хозяин.

— А ну как нам доплатят за информацию? — не сдавался первый.

— А ну как по шее получим? — резонно предполагал второй.

Мне, откровенно говоря, было глубоко плевать как на предмет спора жуткой парочки, так и на его разрешение. Но поучаствовать в беседе всё равно пришлось: проклятая половица предательски скрипнула, не позволив скрыться.

Им не понадобилось договариваться. Ни слова. Синхронно заученно обернулись, обменялись одним-единственным понимающим взглядом и разделились: один заходил справа, другой слева, отрезая рыжую напуганную девчонку от двери.

Могла ли я взбежать по ступенькам обратно на второй этаж, под защиту Антуана? Скорее всего. Наверное, они даже не преследовали бы. Но эта мысль показалась совсем уж сумасшедшей.

— Вы об этом сильно-сильно пожалеете! — предупредила я неуверенно.

— Думаешь? — туполицый подмигнул шатающемуся приятелю, так и не выпустившему из объятий пустой бочонок.

— А мне так не кажется, — показал желтозубую улыбку тот. Обиженно тыкнул толстым пальцем в следы ногтей на предплечье: — Ты меня изувечила, рыжая! Надобно извиниться.

— Умеешь правильно извиняться, а, девка?