Алхимик уже распорядился своему помощнику, чтобы комнату оборудовали для его гостьи, заменив дверь на решетку, но сделать это смогут только утром. Отныне, он будет вынужден ночевать в гостевой комнате на втором этаже, что не сильно нравилось пожилому мужчине, но наука, как известно, требует жертв.

— Здесь ты будешь спать, — указал он на комнату, — но ради нашей общей безопасности, дверь будет закрыта. Никто из нас не хочет рисковать, правда?

Анна снова кивнула, без возражений. Похоже, она приняла своё положение и даже начала проявлять какие-то зачатки доверия. Эрл усмехнулся, снова отмечая про себя, как странно она напоминала его дочь. Но он знал, что не может позволить себе таких сентиментов. По крайне мере до тех пор, пока он не убедится в её безобидности…

Бар в штаб-квартире был скромным, но уютным местом для своих. Тёмные деревянные панели стен, приглушённый свет электрических ламп старого образца, от которых исходило слабое гудение. Вдоль стены тянулась длинная барная стойка, поцарапанная от довольно частого использования, а на полках за ней стояли бутылки с виски, ромом и джином — выбор был небольшой, но запас достаточный для снятия напряжения толпы военных. В углу стояли несколько кожаных кресел, а по центру установлен бильярдный стол. Это был единственный, кроме библиотеки, уголок покоя для бойцов Вектора, куда они могли уйти от хаоса внешнего мира.

Эдвард сидел за стойкой, уставившись в опустевший стакан, который только что вновь наполнил виски. Лицо его было осунувшимся, тёмные круги под глазами выдавали неимоверную усталость не смотря на недавний отпуск. За один этот день он потерял больше людей, чем за весь последний месяц. Капитан снова почувствовал это старое знакомое чувство — пустоту, которая поглощает его изнутри каждый раз, когда они возвращаются с поля боя с потерями.

В дверь бара тихо вошёл Винсент. Он знал что его друг, как это обычно бывает, находится здесь. Бывший священник молча направился за барную стойку, взял хайбол и бросил несколько кубиков льда в стакан. Налив себе виски, он наполнил и стакан капитана, а затем, не говоря ни слова, сел рядом. Оба молчали некоторое время, словно каждому из них не хватало слов, чтобы описать всё, что скреблось на душе.

Первым нарушил тишину Винсент. Он посмотрел на своего старого друга и, вздохнув, проговорил:

— Снова тут, Эд?

Капитан не поднял глаз. Он лишь сделал долгий глоток, прежде чем ответить.

— Кажется, мне пора в утиль, командир — я стал слишком мягким. Каждый раз одно и то же, — тихо сказал Эдвард, словно произнося заготовленную фразу. — Эти лица… Будь я проклят всем Пантеоном, они меня не отпускают. Молодые пацаны, Винс. Мы теряем их, одного за другим.

Винсент понимал его. Эти слова были не новы, их разговоры в баре повторялись из раза в раз, но от этого они не становились менее тяжёлыми. Срок службы Эдварда, подходил ко второму десятку — сколько смертей он успел повидать за это время? Но не смотря ни на что, вместо того чтобы давно смириться, капитан волочёт этот груз за собой, ежемесячно увеличивая нагрузку.

Винсент отпил виски и на мгновение закрыл глаза, размышляя о том, как в очередной раз найти слова, которые хотя бы на мгновение снимут тяжесть с души его друга.

— Ты не мог спасти их всех, Эд. Каждый из нас делает то, что может, — произнёс Винсент спокойно, но твёрдо. Он смотрел на Эдварда, пытаясь достучаться до него через пелену усталости и боли. — Они знали на что шли. Мы все знаем.

— Это не делает всё легче, — отозвался Эдвард с горечью. — Я теряю своих парней, Винс. Они доверяют мне, а я веду их на смерть. Какого хера мы вообще делаем?

Эдвард вновь налил себе виски, но его рука дрогнула разлив часть выпивки на стойку. Он был на грани. Это была не та граница, где можно просто сдаться и уйти, но та, где человек начинает терять себя. Винсент видел это — видел, что его друг держится из последних сил. Тяжесть этого мира, постоянные битвы и смерти тянули его на дно.

— Мы спасаем людей, Эд, — сказал Винсент, глядя прямо в глаза капитану. — Каждый день, когда мы идём в бой, мы защищаем тех, кто не может защитить себя. Эти парни, которые ушли сегодня… они знали, зачем они здесь. Они отдали свою жизнь ради чего-то большего.

Эдвард шмыгнул носом и потёр лицо ладонями, словно пытаясь стереть усталость и боль.

— Я понимаю это, Винс, — выдохнул он. — Но мне… всё равно дерьмово. Я устал от этих смертей, от того, что каждый раз мне приходится смотреть в глаза новым рекрутам и молча обещать им, что они вернутся. А сам, проклятье… знаю, что это враньё.

Винсент знал, что Эдварду сейчас нужно больше, чем просто поддержка — ему нужно было напомнить, зачем они здесь и зачем они продолжают сражаться.

— Ты не врёшь им, Эд, — твёрдо сказал Винсент, опираясь на стойку. — Ты даёшь им надежду. Мы все знаем, что можем не вернуться, но это не значит, что мы бросим всё. Они идут за тобой, потому что верят, что ты приведёшь их к победе, даже если эта победа требует жертв.

Эдвард молча кивнул, но слова Винсента всё же прорвали ту стену, которую он воздвиг в своей душе. Он осушил стакан и, немного успокоившись, посмотрел на командира.

— Я знаю, Винс. Просто…

Винсент молча разлил виски, прекрасно понимая, что чувствует его друг. Он поднял стакан и произнёс:

— За тех, кто ушёл. Пусть их перерождение будет лёгким.

Эдвард посмотрел на него, подняв свой стакан, и их бокалы тихо стукнулись друг о друга. Они молча выпили, каждый погружённый в свои мысли.

Вскоре Винсент встал, похлопав капитана по плечу:

— Иди домой, Эд. Отдохни, обними жену и детей. Тебе нужно время чтобы прийти в себя. Мой помощник ждет у выхода уже больше часа — он тебя довезёт.

Эдвард кивнул, с трудом поднимаясь со стула. Он действительно был вымотан, и его последние силы таяли на глазах. Но уходя, капитан бросил Винсенту короткий взгляд благодарности, понимая, что тот всегда будет рядом.

— Увидимся завтра, — пробормотал Эдвард, покидая бар.

Когда капитан ушёл, Винсент некоторое время ещё сидел за стойкой, глядя на полный стакан. Новый день, новый рейд, новые потери. Он устал так же,