– Без твоей помощи мне этого не понять.

– Старых обезьян гримасничать не учат.

Что бы я ни думал о Кейти Квин, когда впервые увидел ее, все это было ошибочным. Я сделал неверные выводы. И это еще слабо сказано. Последние несколько дней доказали это. То, что я узнал за последние несколько часов, говорило мне, что я даже не царапнул поверхность.

Наш путь вел нас мимо книжного магазина. Подойдя ближе, мы смогли рассмотреть ниже книг таблоид на пластиковой подставке. На обложке журнала была книга Томаса и не слишком удачное фото Кейти. Там же была цитата из неназванного источника: «Она была чудовищем. Любой, кто был с ней знаком, знал об этом».

Несколько минут Кейти молчала. Когда она заговорила, ее голос звучал тихо, а она сама смотрела сквозь стекло.

– Я даже не знаю этого человека. Откуда они знают, какая я?

Еще минута. Кивок. Руки скрещены на груди. Она повернулась, глядя на меня через темные очки. По правой щеке покатилась слеза. Вопреки мнению ее критиков, Кейти была человеком. Ее крепкая маска оказалась не толще бумаги.

– Но я все-таки чудовище. Просто другого рода, не такое, о котором он говорит в своей книге. – Она говорила как будто с собой. – Ричард Томас ничего не понял.

У нее была удивительная способность переходить от одной темы к другой. Кейти посмотрела на башню, подхватила меня под руку и сказала:

– Давай поднимемся наверх.

Мы купили билеты, поднялись в лифте наверх, а я восхищался способностью Кейти стряхивать с себя все то, что портило ей настроение. Вот она говорит о человеке, предавшем ее, и принимает это близко к сердцу, а вот уже любуется Эйфелевой башней. Мы вышли на втором этаже, потом сели в другой лифт и поднялись на самый верх. Когда мы вышли на площадку, к нам прижался ветер. Сначала нежно, потом сильный порыв, и ветер успокоился. Сена растянулась от одного края земли до другого. Вокруг нас лежал Париж, словно сияющий ландшафт, электрический солнечный свет проникал через дыры в ковре на полу земли, лучи прорывались через узкие отверстия там, где ткань износилась и стала тонкой.

– Красная точка вон там – это «Мулен Руж».

– Что это такое?

– Ты не видел фильм?

Я смотрел на нее, не понимая.

– А как насчет картин Тулуз-Лотрека?

– Леди, я живу на лодке.

Кейти изобразила несколько танцевальных движений, в которых участвовали бедра, и это было очень неплохо.

– Но ты же слышал песню «Леди Джем»?

– Леди кто?

Кейти нахмурилась.

– Милый, тебе надо иногда выползать из-под скалы. – Снова танцевальные па. Она тихонько запела: – «Voulez-vous coucher avec moi ce soir?»[16]

– Мне, вероятно, следует знать, что это значит, верно?

Кейти покачала головой, прижала палец к губам, как будто обдумывая.

– Если подумать хорошенько, то, пожалуй, нет.

Она коротко хмыкнула. Смеялась надо мной.

– Ты надо мной смеешься, так?

– Частенько, но тот факт, что ты этого не знаешь, выглядит мило, поэтому… – Она облокотилась на перила. – «Мулен Руж» означает «Красная мельница». Это парижское кабаре с мировой славой. Место рождения канкана. Они создали целое шоу. Там выступали многие знаменитости: Элла Фицджеральд, Лайза Миннелли…

– То, что ты танцевала, откуда ты знаешь эти па?

Смешок.

– Я за это заплатила… – Она обвела глазами город. – Как и за все остальное.

Пауза. Легкий порыв ветра.

– Это твой любимый город?

Кейти взвесила свой ответ:

– Близко, но все же нет.

– Какой же тогда?

Она указала на юго-запад:

– Вон там. Город под названием Ланже. До него несколько часов.

Вокруг нас было много людей. Они фотографировали. Молоденькая девушка встала возле перил рядом с Кейти и ждала вспышки. Ее подружка попятилась на несколько шагов, чтобы максимально захватить панораму Парижа за ее спиной. Всегда помнящая о том, что происходит вокруг нее, Кейти слегка повернулась ко мне, чтобы на ее лицо упала тень. Инкогнито. Она спросила:

– Ты уже бывал в Париже?

– Один раз. Очень давно.

– Бизнес? Работа?

Новый порыв ветра.

– Что-то в этом роде. Хотя мне нравилось то, чем я занимался, я не стал бы называть это «работой». – Я сменил тему: – Я не лингвист и не знаю ни слова по-французски, но твой французский очень хорош.

– Так и должно быть. – Ее глаза блуждали по ландшафту внизу. – Я всегда так скучала по дому, даже когда снималась, что приезжала сюда, пусть у меня были всего сутки, чтобы только услышать, как говорят люди, вдохнуть аромат выпечки, выпить кофе.

– Судя по всему, ты могла это использовать во многих фильмах?

– Когда я переехала в Штаты, я начала… – Кейти засмеялась, – в Майами.

– Почему в Майами? – прервал ее я.

– Самолет сел там по дороге в Канзас.

– Что могло заставить тебя отправиться из Парижа в Канзас?

– Джуди Гарленд.

– Я не понимаю…

– «Волшебник из Страны Оз». – Кейти пожала плечами. – Я почему-то думала, что мое будущее начнется в Канзасе. У Дороти все получилось. Почему не получится у меня?

– Почему же ты не миновала Майами?

Снова беззаботный смех, как будто воспоминания больше не причиняли ей боль.

– У меня кончились деньги, когда я вышла из самолета, поэтому я отправилась на поиски безопасного места для ночлега. Вышла из автобуса перед гигантской католической церковью, начала бродить по тротуарам и потом увидела мужчину в развевающихся белых одеждах с трубкой в зубах. Думаю, я выглядела как заблудшая овечка. Стеди нашел для меня место для ночлега у кого-то из своих прихожан, а потом отвел в театр. Представил. Я прошла прослушивание, проявила все свои таланты и заработала несколько баксов. Я откладывала деньги на билет на самолет, потом все стало складываться, и Канзас стал несущественным.

– И все это из-за «Волшебника из Страны Оз»?

Кейти ответила, не глядя на меня:

– Сказка может быть очень сильной.

Я ждал. Ничего не говорил.

Кейти продолжала:

– Я не хотела, чтобы люди знали, что я отсюда. Не хотела… – Она не договорила, посмотрела на часы. – Нам пора, мы же не хотим опоздать на наш поезд?

Я смотрел, как она двигается. Слушал то, что она говорила. Почувствовал размеренный, легкий ритм ее дыхания. Если кто и был в своей стихии, то это она в этом городе.