небольшая, но очень красивая, с четырьмя башенками, имеющими острые шпили, и одной в центре — купольной с курантами. Кошусь взглядом на милорда Монского, у того под мышкой завёрнутые в серебристую парчу готлинские ходики, книгу от дяди Рональда он несёт в походной сумке.

По другую сторону от резиденции казарма кардинальской гвардии, рядом конюшня — здание из красного кирпича и наконец притулившаяся к купеческому двору кондитерская, мои девчонки в ней уже побывали. Ник говорит, они в полном восторге, ну, да, чему тут удивляться-то? Юлька с Ангелиной сейчас вообще на седьмом небе от счастья, это им не в глуши прозябать, столица!

— Вам назначено, ваше преподобие? — уточнил караульный у входа, когда мы с Карлом, оставив своих вояк, поднялись по ступеням.

— И весьма настоятельно. — изображаю улыбку и первым прохожу внутрь здания, оказавшись в большом колонном зале перед широкой беломраморной лестницей.

Здесь немало народа — сидевшие на диванах или расхаживающие богато одетые господа и дамы, не обратившие на очередного визитёра никакого внимания.

У подъёма очередная тройка гвардейцев. Высокий усатый сержант, бросив на нас острый взгляд, развернул свиток, посмотрел в него и подошёл ко мне.

— Ваше преподобие Степ? — спросил.

— Он самый. — подтверждаю.

— Прошу пройти за мной, а ваш благородный спутник может подождать здесь или как соизволит.

— У милорда Монского дары для его высокопреосвященства. — бросаю взгляд на завёрнутые в ткань готлинские ходики.

— Если позволите, я сам дары понесу. — в отличие от рядовых солдат, стоявших с копьями, руки унтер-офицера, меч которого не покидал ножен, оставались свободными, и он их протянул к Карлу.

Киваю милорду, чтобы тот отдал сержанту и часы, и книгу, и предупреждаю усача:

— Уронишь, распрощаешься с карьерой.

Тот в ответ лишь скупо улыбнулся и повёл меня наверх. Первую же межэтажную площадку, где лестница разделялась на ведущие в обратном направлении два рукава, украшало огромное зеркало, почти не искривлявшее изображение, настоящее богатство, мешок с сахаром, говоря по-местному.

В нём я увидел молодого, но уже возмужавшего паренька. Видимо, внутренние изменения отразились на внешности Степа. Мужик, чего уж. Герой. Великий маг и целитель. Только вот подстричься бы не мешало. Короче, но не налысо, как тут многие священники любят ходить. Из лени наверное. Алхимическим зельем вроде того, что мне Юлиана презентовала, намазал голову, и на месяц-другой безволосие гарантировано. Я вот, как в Олске щёки, под носом и подбородок намазал, так до сих пор ни намёка на волоски там нет.

— Ваше преподобие? — отвлёк меня от созерцательности и размышлений провожатый сержант.

— Да-да, идём. — отвечаю, благословляя спускавшуюся навстречу и склонившую в передо мной головы пару каких-то мужчин, скромно, но опрятно одетых.

Подниматься пришлось на последний этаж, разумеется, и там направились по длинному коридору из мраморных стен. По краям опять скульптуры. Кого изображают? Да чёрт их разберёт. Людей, только одетых в одежды, которые сейчас никто не носит, ни миряне, ни духовенство.

Во дворце весьма многолюдно, может не так, как у моей красавицы-мачехи в Неллерском замке, однако, канцелярские крысы снуют с озабоченным видом туда-сюда в большом количестве. Ого, тут и девицы, смотрю, на службе имеются. Ну, получи и ты, милашка, благословение, раз просишь и кардинальских тебе мало.

Перед высокими, обитыми бронзой с серебряными жезлами Создателя дверями опять гвардейцы кардинала. Перед моим проводником распахивают обе створки, ни о чём не спросив. И я оказываюсь, нет, не перед взором Марка Праведного, а внутри большой приёмной, где находится, кто на стульях, кто на диванах, кто на ногах, десятка полтора посетителей, в основном моих коллег-церковников. Большинство из них, если судить по серым сутанам и серебряным знакам на груди, прелаты общих храмов, но есть один и в красном облачении церкви Наказующих. В углу у нас кто сидит весь, точнее, вся в белом и с золотым жезлом поверх? Понятно. Аббатиса какой-то из обителей Исцеляющих.

Имеются тут и миряне — какой-то хмурый вояка в синем мундире пехотного полковника, рядом пожилой дворянин, разодетый петухом в неизвестные мне родовые цвета, и худой пожилой богатый простолюдин на диване, держащий за руку сидящую рядом с ним беременную девушку с заплаканными глазами.

Дальше ещё одни двери, сбоку от которых длинный стол, над которым склонились и скрипели перьями по пергаментам двое секретарей, церковные служки.

Моя чёрная сутана ордена Молящихся, а, главное, в совокупности знак аббата и юный возраст не могли не обратить на себя внимания присутствующих. Лёгкие шепотки и вежливые кивки, не отходя или не вставая с мест.

Отвечаю тем же и смотрю на сержанта, о чём-то шептавшего секретарям. Я явился на четверть часа раньше, так что, придётся немного подождать в общей компании. Где бы сесть, чтобы никто с вопросами не пристал? А, вон, у дальнего от входа окна имеется свободный стул, и никого поблизости.

Нет, ошибся, похоже, долго ждать не придётся. Один из секретарей, мне улыбнувшись, несмотря на короткие кривые ноги, очень быстро выбежал из-за стола, метнулся к висевшей в дальнем углу портьере и скрылся за ней. А, так там же дверца. Понятно. Не понятно. Так мне нужно размещать свою задницу на стуле или это лишние хлопоты?

Точно, не нужно. Кривоногий вернулся, встал у дверей в кабинет кардинала, а когда из них вышел грузный красномордый генерал, злобно зыркнувший в сторону пехотного полковника, произнёс елейным голосом:

— Ваше преподобие аббат Степ, его высокопреосвященство вас готов приять.

Хорошо, коли так, а подарки-то мои так и останутся что ли на столе лежать? Не, я понимаю, что тут не украдут, но их же желательно вручить до беседы, а не после. Встречают ведь по одёжке. Подарки чем не одёжка?

Мой взгляд оценили верно. Секретарь, не кривоногий, другой, взял и ходики, и книгу и подошёл к распахнутой двери, едва от неё отошёл генерал, позвавший за собой к выходу полковника. Чую, сейчас выскажет младшему по званию всё то неприятное, что сам узнал от Марка Праведного.

— Его преподобие Степ. — доложил секретарь и, семеня ногами, приблизился к столу кардинала и положил на край часы и книгу. — Он нижайше просит принять от него дары.

Вообще-то я ничего не просил, тем более, нижайше, только не устраивать же разборки в столь высоком кабинете. А обстановка тут была весьма строгая.

Полы, стены, мебель и даже потолок — всё из тёмного дерева. Морёный дуб? Да, очень на то смахивает. Вытянутый чуть ли