насупился и укоризненно посмотрел на своего воспитанника. Пришлось махнуть рукой — чёрт с тобой, всё равно ничего не поймёшь и сильно не помешаешь. А с проверкой личного состава можно чуть задержаться.

В подвалы особняка Николая Гиверского, моего начальника, мы вчетвером — хозяин дома, я, мой вассал и Ригер — спускаемся следом за старым рабом, несущим яркий факел.

Уж прецептор-то мог бы пользоваться у себя в особняке амулетами света. Не знаю, позволяет ли ему источник самому создавать светляки, но уж обязать кого-то из одарённых братьев их изготовить для него проблем не составит.

Он что, передо мной рисуется, показывая свой аскетизм, бедность и скромность? Зря. Я не такой наивный дурачок, чтобы поверить в бескорыстие церковников высокого ранга. Так уж жизнь устроена, что, чем выше человек забирается по служебной лестнице — Господу ли он служит, государю или республике — чем выше мера ответственности за принимаемые им решения, тем больше он хочет получать овеществлённой благодарности за свои деяния.

Кстати, ничего плохого в этом не вижу, и всегда считал неправильным и несправедливым, когда лидеры великих государств формально получали доходы меньше владельца супермаркета средней паршивости, при всём моём уважении к владельцам супермаркетов средней паршивости.

— Осторожней, Степ. — предостерегает меня прецептор. — Ступени раскрошились. Всё нет возможности их отремонтировать. Не оступись.

Ага, нет у него возможностей отремонтировать. Купи себе селёдку и пудри ей мозги, мне не надо. Аббат Готлинский плюс ко всему ещё и наблюдательный, приметил я золотые ошейники на паре девиц, мелькнувших перед моим взором в холле особняка. Даже у герцогини Неллерской доверенная служанка щеголяет в серебряном. Впрочем, ладно, чего это я тут разворчался? Наверняка рабыни прецептора имеют несколько более широкий круг обязанностей, так что, золото на шею поди заслужили.

— Постараюсь не оступиться. — успокаиваю начальника.

Не бойся, шею не сверну, племяшки твои одержимыми не останутся.

Лестница поворачивает? Да, глубоки тут подземелья, такие и в замке иметь не стыдно. А запах-то, запах. У меня в обители пыточные подвалы и то меньше пахнут дерьмом, мочой и кровью. Не мог что ли к поселению родных племянников распорядиться тут всё отмыть? Или за многие годы здесь так всё пропиталось человеческими муками, что ни отмыть, ни очистить? Наверное, я в правильном направлении мыслю.

Мало прецептору одних только подвалов ордена, кажется, есть такие погрязшие в грехе еретики, что их откровения не каждому брату-дознавателю стоит слышать.

Наконец мы спустились. Над нами метров десять до поверхности, не меньше. Сводчатые потолки из тёмного закопчёного камня, будто я в свой монастырь вернулся. А, нет, у меня коридор совсем другой, более длинный, раза в полтора, и примерно во столько же шире. Да и камеры в обители не полностью открытые взглядам. Здесь же установлены крупноячеистые металлические решётки во всю ширину комнат и от пола до потолка. Богатый дядечка мой шеф, не пожалел деньги на бронзу. Или это из орденской казны всё оплачено? Скорее всего, так и есть.

— Господин, виконтов уже покормили. — докладывает тюремщик.

Пожилой мужчина встретил нас со своим помощником, совсем ещё юным безусым пареньком, моим сверстником, в нынешнем моём теле, разумеется.

Коридор освещён тоже факелами, а вот из последних, дальних, расположенных напротив друг друга камер падает белый свет, как из операционных палат мира Земли.

Плохо. Не в смысле, что освещение мне не нравится, а то, что один виконт сможет видеть мои действия с другим, своим братом. Оба ведь пусть и не инициированные до конца, но временами перед каждым приступом на второе зрение переходить могут, а значит, если станут внимательно присматриваться к моим энергиям, с такого близкого расстояния различат используемые оттенки и поймут, что целительством там даже и не пахнет. Нет, одна тёмно-зелёная нить имеется, но и только.

Ладно, сейчас что-нибудь придумаю.

По словам прецептора, у обоих виконтов припадки случаются в два-три раза реже, чем когда-то такое происходило с Карлом Монским. Говорит ли это о меньшей силе их источников? Мне почему-то мнится, что да. Вот заодно и проверю свою гипотезу, когда вылечу род Гиверских.

— Надо бы виконтов рассадить подальше друг от друга. — говорю прецептору. — Если в момент моей работы над одним, второй впадёт в буйство, то я отвлекусь и могу что-нибудь испортить.

— Я понял. — кивнул начальник. Он, вижу, волнуется всё больше. Как бы его Кондратий не хватил. — Уже заканчивают оборудование комнат на втором этаже. Решётки поставили, сейчас укрепляют двери. К вечеру я их отсюда заберу.

Мы уже подходим к камерам, сияющим словно порталы в рай. В остальных комнатах, проходя мимо, я чувствовал людей, не видел, чувствовал. Несчастные заключённые забились в тёмные углы своих клетей и ведут себя тихо как мышь под веником. К гадалке не ходи, с бедолагами тут не сильно церемонятся. Интересно, кто это такие? Надеюсь, мой шеф не Синяя Борода, держащий в плену невинных девиц? А если даже и так, то оно мне надо выяснять?

— Одного надо забрать прямо сейчас. — говорю твёрдо. Пусть что хочет делает, хоть в оковы, хоть в колодки его забивает. Мне полуодарённые или, правильней сказать, недоодарённые зрители не нужны.

— Да, а кого?

— Это не мне решать. — жму плечами и останавливаюсь у камер виконтов.

Старший из них — в камере слева. Одеты оба, такое чувство, будто на охоту собрались, причём, зимнюю. Ну, да тут всё понятно, начнут биться об стены или пол — материал из толстой кожи — медвежей? — выдержит, а меховой подбой смягчит удары.

Ивану двадцать пять, брюнет, и выглядит как настоящий мачо, гроза влюбчивых, да и не только влюбчивых, красоток. Орлиный профиль, волевое лицо, косая сажень в плечах — он что, бодибилдингом занимался? — и высокий рост. Хоть сейчас на главную роль в фильме Терминатор приглашай. Даже завидки берут. Ладно, чего уж, я не завистливый по жизни, по обеим жизням.

— Милорд? — произносит, глядя на меня.

Чувствую, я его разочаровал — малолетка, одет пижоном, никакой величавости в осанке. Плечи старшего виконта Гиверского поникли. Сдулся мой мачо. Не суди опрометчиво, дорогой друг, внешность бывает обманчива.

— Милорд? — зеркалю обращение.

Рука у меня дёрнулась было благословить, но вовремя вспомнил, что в присутствии старшего по церковной иерархии делать этого не следует.

Под ногами пробежала крыса, жирная, вальяжная. Сволочи, ничего не боятся. Ничего, скоро найду на вас, твари, управу. У Шарикова коты — другое дело, слоны