говорит. А если встретит человека, нарочно отвернётся: вот, мол, как я тебя презираю и мне на тебя наплевать. Ну, а Юйта Соин, это дело известное, лучше ему не попадаться. Юйта отлупит и девчонку и мальчишку. Мама всегда говорит Любе: «Не смей близко к Зорину подходить».

А Любка и не подходит. После истории с оловом она мимо Юйты быстро-быстро пробегает, а чтобы он не догадался, что ей страшно, она говорит: «Ой, кажется, у нас телефон звонит!» — и делает озабоченное лицо.

Сегодня Юйта и Миха стоят вместе. Люба впервые обратила внимание, как сильно похожи они друг на друга — те же угрюмые тёмные глаза, чёрные растрёпанные брови, даже цвет лица одинаковый, сероватый, — только Миха небритый, а Юйта неумытый, как всегда. Они стоят и мирно разговаривают. Миха говорит, энергично взмахивая рукой, а Юйта слушает и кивает. Издали Любке показалось, что Юйта даже улыбается. Такого она никогда не видала. Захотелось подойти поближе и послушать, про что они говорят. Любка подошла. Остановиться она побоялась, а только замедлила шаг. Кому какое дело, быстро идёт человек или медленно. Может быть, человек устал, чего же ему спешить? Братья не обратили на неё внимания и продолжали разговор.

— А ещё возьмёшь мои папиросы, — сказал Миха негромко, — убью. Понял?

Юйта кивнул. Он понял. Он не улыбался, Любка ошиблась. На лице Юйты Соина Любка увидела застывший испуг. Он стоял тихий и униженный, непобедимый хулиган и бандит Юйта Соин.

Люба прошла мимо.

Дома было тепло и тихо. Хорошо дома. Ты никого не трогаешь, тебя никто не трогает. И делай что хочешь. А вечером придут гости: тётя Аня и тётя Галя, мамина подруга.

А дядя Боря, может быть, не придёт. Может же он заболеть. Или уехать в командировку. Или навсегда на Крайний Север. Вон у Вали Каиновой двоюродный брат взял и уехал на Крайний Север. Ничего особенного.

Гости будут долго сидеть за столом, и разговаривать, и есть ярко-красный винегрет, он уже готов и стоит в голубой кастрюле между рамами. И будут есть селёдку, она тоже уже приготовлена и лежит на длинненькой тарелочке с луковым колечком в зубах. И ещё что-нибудь вкусное припасено у мамы. Мама любит гостей и любит их угощать. А после селёдки всем захочется пить. И тогда мама скажет: «Люба, пойди налей чайник. Полный».

Мама обязательно добавит: «Полный». Как будто Любка маленькая и сама не понимает, что, когда в доме гости, надо кипятить полный чайник, потому что все могут пить много чая, хоть десять стаканов.

Все станут с аппетитом пить чай и есть конфеты. Они будут разворачивать красивые фантики и есть конфеты. А Любка будет собирать все до одной бумажки. Когда гости уйдут, она достанет бумажки из кармана. Любка почти чувствовала в руках гладкость конфетных бумажек, почти видела блестящие синие фантики, и густо-зелёные, и апельсиново-оранжевые. Она их разгладит и сложит конвертиками. И завтра отнесёт мальчишкам, пусть не думают, что она наврала. Митя обязательно напомнит: «Принесла?» — и посмотрит сердито. А она как ни в чём не бывало скажет: «Конечно, принесла», и высыплет перед Митей прекрасные радужно-разноцветные фантики. И у него станут глупые от удивления и от восторга глаза. А Люба повернётся и пойдёт. Только скажет: «С Никифоровым сам поделишься».

Люба немного обижена на Митю. Он странный человек. Всегда с Любой груб и суров. Но если кто-нибудь из мальчишек в классе подойдёт к Любке, Митя насупится, нахмурится. Один раз толкнул её сильно:

«Зачем с ним смеёшься? Что у тебя, соседа нет?»

«А тебе-то что?» — огрызнулась Люба.

«Получишь щелбана, узнаешь», — пообещал Митя и отошёл.

Домик с жёлтыми окошечками не дал. А проигранные фантики не простил. Ладно, ладно… Пусть берёт. Люба не жадная. Таких красивых фантиков он нигде не достанет.

Любке вдруг мучительно захотелось посмотреть на эти нарядные, как праздник, конфеты. Она подвинула к буфету стул, влезла на него и достала с полки вазочку. Тонкая прямая ножка, а сверху вроде прозрачной тарелки. И тарелка доверху наполнена переливающимися, сверкающими в свете лампы конфетами.

Люба постояла немного на стуле, потом слезла и поставила вазу на стол. На столе конфеты выглядели ещё красивее. Синяя ножка вазы бросала голубую тень на скатерть. Люба смотрела на конфеты долго-долго. А потом подумала: гости уйдут поздно, это всегда так бывает, — заговорятся, засидятся. А Любу мама погонит спать в другую комнату в десять часов, когда все ещё будут сидеть за столом. А потом, когда уже Люба будет спать и все разойдутся, мама начнёт убирать со стола и мыть посуду. И тогда мама может впопыхах выбросить фантики. От этой мысли Любка даже охнула. Как же так? Фантики для мамы ничего не значат. А для Любы они главнее конфет. Конфету съешь, и всё. А фантик останется. И они сегодня очень нужны Любе. Как же быть? Люба села на диван и задумалась. Она упёрла локти в стол, а голову положила на кулаки. Она думала долго, но всё-таки придумала. Всё было очень просто. Одну за другой Люба быстро развернула все конфеты. Бумажки разглаживала и складывала стопкой на столе. А конфеты аккуратно положила назад в вазу. И поставила вазу в буфет на верхнюю полку. Теперь всё было в порядке. Взрослым не нужны яркие бумажки. А конфеты остались на своём месте. Как мама хотела для гостей, так и вышло для гостей. Как не велела Любке таскать, так она и не таскает, только одну самую маленькую конфетку в розовой бумажке съела. Конфета была очень вкусная, оказалось, что это тянучка. Она слегка прилипала к зубам, от неё пахло сливочным мороженым. Потом Люба сложила фантики, как полагалось, ровными квадратиками. И убрала в портфель. Теперь всё было в порядке.

Гости пришли вечером. Тётя Аня принесла Любке большой мяч — половина красная, половина синяя. Любка давно мечтала о таком мяче. Как придёт весна, можно будет играть в «штандер», и в лапту, и в «трёшки», и в «десятки». Да и в волейбол можно научиться.

Пришёл дядя Боря. Он, конечно, никуда не уехал, пришёл и сел, всем своим видом изображая удовольствие. Шутил и смеялся сам своим