– Нет. Просто неудобный. Голова болит, когда пытаюсь разобраться.

Мама с беспокойством приложила руку к моему лбу, будто головная боль сопровождалась температурой.

– Твой телефон разбился во время аварии.

– А сим-карта? Там нужные контакты из универа!

– У тебя новый номер, ничего страшного, – снова решила за меня мама, но уже с мягкой улыбкой.

Сейчас то, как подталкивала меня по жизни родительница, начинало раздражать. Мама заметила мой взгляд и обиженно насупилась:

– После пробуждения ты сама не своя! Надо проконсультироваться с врачом!

– Пошли к Антону, мам. – Я встала с кровати.

– Да, пошли. Он тебя заждался и будет рад увидеть, – обрадовалась мама.

– Почему ты теперь так плохо настроена к Максиму? Я уже объясняла, что он не виноват.

– Потому что гены – страшная штука.

– Ты о чем, мам?

– Потом расскажу, пошли!

“Гены – страшная штука” – что-то в этой фразе не давало мне спокойно дышать, пока мы шли к отделению травмы, но мама всячески избегала дальше говорить на эту тему.

– Я хочу поговорить с Антоном наедине, – попросила я у двери палаты.

– Хорошо, я подожду тебя вот там, на диване, – легко согласилась мама и подсластила улыбкой.

Она что-то скрывает! Причем ее жутко беспокоит этот секрет и она отчего-то готова костьми лечь, лишь бы не дать мне и Максу видеться.

Я постучала в дверь палаты и медленно открыла дверь, словно шла на эшафот.

Должна была гореть от стыда, но мучилась только чувством вины, будто авария изрядно убавила у меня совесть. Или я забыла кое-что важное, что случилось между мной и Тошей?

Ладно, это все уже неважно, потому что он все узнал. Видел это видео, знает о моей самой большой слабости. Пришла пора наконец-то посмотреть ему в глаза и попросить прощения.

– Тош. – Я подняла глаза и встретила внимательный взгляд парня.

Нога в гипсе и подвязана вверх, рука в “шине”…

Я поняла, что не смогу с порога начать с главного.

– Как ты? – спросила наконец я.

Антон отложил в сторону телефон, в котором копался, попытался встать, но зашипел от боли.

– Не двигайся. – Я подошла ближе и поправила ему подушку, чтобы было удобней разговаривать.

Парень поймал мою руку.

– Посмотри на меня, – звучало почти как требование.

Кажется, за этими словами прятался страх.

Что он чувствует? Что думает?

Я подняла взгляд и, пока не растеряла последние крохи смелости, протараторила:

– Прости за видео, я ужасно поступила, и мне нет оправдания.

– Ты не виновата, – неожиданно сказал он, сжимая мою руку еще крепче.

– Виновата! – Я снова подняла взгляд на парня. – Я понимаю, что вам с мамой хочется думать, что я не поступила бы так ужасно. Но… – Я тяжело вздохнула. – Я сама… это все я…

– Чушь! – дернулся Тоша и зажмурился от боли.

– Прости, – все повторяла я. – Это действительно так. Мне жаль, что я не смогла найти в себе силы и сказать до того, как ты узнал…

И тут я задумалась: а как он вообще узнал об этом?

– Твоя мама сказала, что ты не помнишь ничего после острова, это так? – Лицо парня застыло, словно маска, в ожидании моего ответа.

– Так.

– Так откуда ты знаешь, что ты не сказала? – испытывающе спросил Тоша, будто проверял, не вру ли ему.

– Я просто знаю себя. Я бы не сказала. Прости, – призналась я, понимая, что скрывать уже нечего.

– Верно. Это мне прислал этот придурок.

– Разве виноватый пришлет компромат? Почему вы так хотите держать его подальше?

– Мне нужно это объяснять? Он тебя вынудил…

– Он не вынуждал! – Разговор заходил в тупик. Антон не хотел верить, что я такая гадина, а от этого становилось еще хуже. – Да что с вами? Ладно, я понимаю, почему ты злишься! Но мама?!

– У твоей мамы есть свои причины, – мрачно ответил Тоша, глядя на меня. – Только не говори, что ты сейчас клонишь к тому, что ты виновата и мы расстаемся.

– А ты собрался это проглотить? – Я не поверила своим ушам.

– Это ошибка. Я уверен, что он воспользовался тобой так или иначе. Я знаю тебя, ты бы так не сделала.

Я тоже так думала, пока не встретилась вновь с Максом. От одной мысли о нем по моему телу бегали мурашки.

Сейчас, когда Тоше все известно, мне стало проще смотреть правде в лицо.

Вдруг Антон схватил мою руку и прижал к своей груди:

– Даш, давай просто забудем, все, что было. Знаешь, у меня было даже желание соврать, что я тоже ничего не помню, чтобы между нами не было этого разговора.

– Ты сможешь это простить? – Я глядела на парня широко открытыми глазами.

– Смогу. Если ты не подойдешь больше к Максу.

Мне хотелось кричать: не прощай меня, не надо!

И я поймала себя на мысли, что не хочу возвращаться к Антону…

– Посмотри на меня. Знаешь, почему я в таком состоянии? – Тоша еще крепче, до боли, вцепился в мою руку.

– Почему? – тихо шепнула я, и он молча продолжал смотреть мне в глаза. – Из-за меня?!

Тоша ничего не сказал. Лишь перевел взгляд на сломанные руку и ногу, а через несколько секунд тишины тихо спросил:

– Я видел видео, весь переломался, а ты еще хочешь меня бросить? Вообще нет совести?

Слова Антона словно дали мне звонкую оплеуху. Желчь его слов разъедала меня, принося двоякие чувства. С одной стороны, мне хотелось посыпать голову пеплом и кинуться ухаживать за ним, но с другой – я всем нутром почувствовала, что это только вершина айсберга его глубокой обиды.

– Я уже сделала тебе больно. Я знаю тебя… Ты меня не простишь, Тош. – Я разглядывала свои руки.

– Тогда что я сейчас делаю? Не хотел бы быть с тобой – послал бы сразу после того, как увидел! – на эмоциях ответил парень.

– Это разные вещи – нежелание отпустить и прощение. Такое… очень трудно перешагнуть и оставить позади.

– Я постараюсь, – сказал он недовольно. – Вот только я не пойму, такое ощущение, что это я должен у тебя примирения выпрашивать – так ты себя ведешь! Я тут один готов за отношения бороться? Тебе они не нужны?

Я не смогла честно ответить ему на этот вопрос. Спросила другое:

– Ты уверен, что сможешь забыть об этом? Не упрекать?

Тоша дернул меня за руку так, что я села на кровать. Парень покраснел от эмоций, глаза блестели, как два фонаря: