– Знаешь, я злюсь! Я по-настоящему в бешенстве от твоего невинного вида, от того, что ты говоришь! Я думал, ты в слезах будешь умолять о прощении, а вместо этого ты сухо извиняешься и готова уйти?! Диктуешь, что я не должен упрекать тебя больше? Просто забыть? Подумаешь, какая мелочь!

– Вот о том я и говорю! – воскликнула я.

Я попыталась встать, но Антон рванул меня назад.

– Куда? Пользуешься тем, что я прикован к кровати? Имей хотя бы совесть договорить со мной до конца, не сбегая! – Парень так морщил нос, что я цепенела от глубины его ярости.

– Успокойся, я сижу, сижу. – Я попыталась расслабить хватку пальцев на руке. – Отпусти, я здесь.

Антона все еще трясло от злости, поэтому я начала говорить:

– Я не оправдываю себя, свои слова. Я просто с уважением отношусь к тебе и нашим трехлетним отношениям. Я готова понести ответственность…

– Замолчи! – пораженно замотал головой Антон. – Просто замолчи! Не говори больше ни слова.

Дверь в палату открылась:

– Завтрак! – громко объявила медсестра.

– Помоги мне поесть, левой рукой у меня выходит плохо, а тут такая жидкая каша, – недовольно, еще не отойдя от эмоций, попросил Антон.

– Хорошо, – я согласилась, потому что была благодарна за эту передышку.

Раздрай внутри рвал меня на части

Я помогла Антону справиться с кашей, метко замечая, скрывая иронию тихим голосом:

– Как же ты ел до этого без меня?

– Ужасно, – невозмутимо заявил парень. – Дай, пожалуйста, бутерброд.

Я протянула к его левой руке хлеб с маслом.

– А-а-а! – открыл он рот, чтобы я и дальше продолжала его кормить.

– Это же не ложка, не промахнешься. – Я просто положила кусок в его руку и встала. – Я пойду.

– Побудь еще немного, – поймал меня за край пижамных штанов парень.

– Меня мама снаружи ждет. – Я вырвала ткань из захвата, словно из клешни краба.

Мои ассоциации были не из приятных. Что это? Последствия аварии? Или следствие событий, которых не помню?

– Она не будет против, – уверенно противостоял мне Тоша.

Создавалось ощущение, что если бы он не был прикован к кровати, то просто вскочил бы на ноги и закрыл дверь в палату, не давая мне уйти.

– Мне не очень хорошо, – схитрила я. – Хочу отдохнуть.

И для достоверности потерла виски, поморщившись.

– Хорошо. – Рука Антона опустилась на кровать. Он серьезно попросил: – Даш, отвечай мне на сообщения…

– Антон, – обратилась я к нему полным именем, и его брови удивленно взлетели вверх.

– Не надо, – прервал он меня. – Ты больна, тебе в голову лезет всякая дрянь. Поправишься – поговорим.

Внутри меня свербело. Требовало, чтобы я покончила с этим здесь и сейчас.

Понадобилось набрать полную грудь воздуха, чтобы сказать:

– Антон, я… – начала я громко, и тут же парень подорвался с кровати, словно на мине, а потом заорал от боли.

– Твою мать, Даш! – зашипел он сквозь зубы.

В палату вбежали медсестры.

– Что случилось? Выйдите из палаты! – засуетились они вокруг молодого мужчины, и я тихо отступила назад.

Хорошо, не сейчас. Напишу все в сообщении…

Я вышла в коридор и тут же попала в руки мамы:

– Что там произошло? Вы ссорились? Я слышала крики.

– Ничего, – я не хотела обсуждать это с ней.

Мама взяла меня под руку и наклонилась, чтобы сказать:

– Антон очень винит себя в аварии. Не дави на него.

Винит? Себя? Что-то я не заметила…

Мне хотелось спросить другое: когда отпустят Макса? Все ли с ним хорошо?

Но спрашивать об этом у мамы бесполезно, это ее только разозлит.

Я еле дождалась, пока родительница уйдет, а вечером в палату заглянул отчим.

– Дашик, ты как? – с неловкой улыбкой поинтересовался он.

– Буду хорошо, когда вы мне расскажете все, что знаете, – без обиняков попросила я.

Владимир вмиг посерел.

– О чем ты хочешь знать? – Плечи мужчины опустились вниз, будто под тяжестью.

– Что случилось за это время? Почему мама вдруг ополчилась против Максима? – задала вопросы, которые терзали меня, словно стая голодных псов.

С отчимом мне не нужно было выгораживать маму. Они оба находились на тонкой связи, поэтому, уверена, сам Владимир прекрасно знал отношение к сыну. Конечно, раньше мама не особо любила задиру своей дочери, но потом в семье воцарился мир. Что изменилось?

– Ох, Дашка. Тут так все сплелось, я сам не могу поверить. – Отчим провел рукой по волосам, взъерошив их. – Недавно умер твой родной отец.

– Умер отец? – Я не помнила его, поэтому не испытала абсолютно никаких эмоций. Для меня это чуждое слово.

– Да. Твоя мама поехала на опознание, так как никого больше у того мужчины не осталось. Ей отдали его вещи, а там ключ от съемной квартиры. В ней твоя мама обнаружила альбом, где нашла фотографию…

Тут отчим встал и заходил по палате.

– Что за фотография?

Я все не могла взять в толк, как все это связано.

– На фото твой папа с беременной девушкой – еще до связи с твоей мамой. В этой девушке она кое-кого узнала.

– Кого?

– Мать Макса.

– Но откуда?

– Она видела фото с нашей свадьбы. Ты же знаешь, что Рита погибла в аварии, когда Максу было пять?

– Да.

– Ну вот твоя мама посмотрела год на другой стороне карточки и поняла, что ребенок в животе, скорее всего, Максим. Именно тогда она решилась, что сделает тест. А тут и Макс прилетел.

– И что показал тест?

– Тест показал, что он не мой сын по крови. Но я тебе сразу скажу, что для меня это значения не имеет. А вот для твоей мамы… – Тут отчим поднял голову к потолку, продолжив: – Особенно после вашей связи с ним – очень. Ты же понимаешь, о чем она подозревает?

– Что у нас с Максом один отец? – шепотом спросила я, невидящими глазами глядя вперед.

– Да, Даш. Как бы я ни хотел другого, похоже, так и есть.

Нет! Не может быть! Только не это!

Я мотала головой, отказываясь верить.

Нужно сделать еще один тест. Нас же можно проверить на родство? Пусть родной отец умер, но есть я, есть Макс! Мы тоже можем не гадать, а обратиться к науке!

Но теперь хотя бы ясно, почему мама готова голову разбить, тараня все на своем пути, лишь бы развести нас в разные стороны.