Николасу Друри, эск.

Отель «Камас-Фхионнаридх»,

остров Скай,

Инвернессшир

Поутру явились туманное солнце и сиделка — моложавая широкоплечая женщина, на вид добрая и очень опытная. Я с облегчением сдала ей дежурство и пошла завтракать.

Когда я вошла в столовую, головы всех присутствующих повернулись ко мне, и миссис Каудрей-Симпсон быстро спросила:

— Девушка… как она?

Я улыбнулась.

— Все в порядке, спасибо. С ней сейчас сиделка, и она говорит, что Роберта поправляется.

— Как я рада! Я так испугалась во время ночного переполоха…

— Ничего не произошло, — ответила я. — У меня погас огонь, и инспектор услышал, как сержант Мунро крадется за дровами вниз по лестнице.

Пока я завтракала, со мной никто не разговаривал, чему я была рада. Я старалась ни на кого не глядеть.

Но только я налила себе вторую чашку кофе, как рядом возникла Эффи с круглыми глазами.

— Пожалуйста, мисс, инспектор просит… когда вы закончите, он просит, только сперва позавтракайте…

Она произнесла все это высоким, почти истеричным голосом. В мертвой тишине я ответила:

— Я немедленно пойду к инспектору. Спасибо, Эффи.

Взяв «Золотую ветвь», завернутую в лист из «Автомобиля», и чашку с кофе, я вышла из столовой, в которой стояла неловкая тишина. У меня пылало лицо. Вчерашний карантин, в который я попала, продолжался, и мне вслед прошелестела насмешливая фраза Николаса, произнесенная шепотом. В каждом взгляде, сопровождавшем меня, ощущалось возмущение. А в одной паре глаз, наверное, таился еще и страх. Когда я вошла во временный кабинет инспектора, мои щеки все еще напоминали рдеющее знамя.

Инспектор бодро поприветствовал меня и оглядел проницательным взглядом мое лицо, что побудило меня резко высказаться:

— Я вполне могла бы обойтись и без того, чтобы меня исключали из числа подозреваемых, инспектор Маккензи!

Он остался невозмутим.

— Вот как? Им это не нравится?

— Естественно! У меня такое чувство, что мне объявили бойкот… и что самое смешное, почему-то я ощущаю себя виноватой. Скорее бы все это кончилось!

— Тут я с вами согласен. — Он протянул руку. — Это для меня?

Я отдала ему «Золотую ветвь». Почему-то у меня возникло ощущение, что таким образом я принимаю на себя какие-то обязательства и пути назад мне больше нет. Я села и сказала:

— Я заложила страницу.

Склонившись над чашкой с кофе, я стала зачем-то его помешивать, наблюдая, как коричневая жидкость плещется о голубые края чашки.

Инспектор издал невнятный звук и резко спросил:

— Где вы нашли книгу?

Я объяснила.

— А когда заметили отмеченное место?

— Ночью.

Об этом я тоже рассказала ему. Только не упомянула о смятом конверте. Он лежал у меня в кармане. Настолько далеко я не могла зайти. Пока не могла.

— Это вы подчеркнули отдельные фразы?

— Да.

— Вы знаете, чья эта книга?

Конверт жег мне карман.

— Нет.

Возникла пауза. Я подняла голову и встретилась взглядом с инспектором. Он заявил:

— Я думаю, что вам есть что еще рассказать. Вы говорили мне об этом до того, как нашли книгу. Так вот, мисс Брук… — Сегодня он вел себя очень официально. — Что еще мне следует знать, по вашему мнению?

— Прежде всего, — начала я, — о перерезанной веревке, из-за которой погибла Мэрион Брэдфорд.

— Да?

Я стала рассказывать ему о моей ночной вылазке в первый день пребывания в гостинице и о том, что на веранде находились и Джеймси Фарлейн, и Аластер Брейн.

— Мистер Корриган ходил на рыбалку вместе с ними, — медленно продолжала я. — Аластер решил, что он уже вернулся домой… но вчера его жена сообщила, что в ту ночь он пришел в три часа. А с Аластером я разговаривала в половине третьего.

Инспектор торопливо записывал за мной. Когда я замолчала, он поднял на меня глаза:

— Вы пытаетесь доказать мне, что любой из этих троих имел в ту ночь возможность надрезать веревку девушек перед их восхождением?

— Да, — пролепетала я несчастным голосом.

— Тогда какое отношение к этому имеет третий альпинист Дугала Макри?

— Может быть, он не виноват, — предположила я, — а просто перепугался! Когда он увидел, что они падают…

— Так-так, девочка, — холодно произнес инспектор и задумчиво посмотрел на меня. — Что-нибудь еще?

Тогда я рассказала ему о кукле Марши, с каждым словом все больше чувствуя себя презренной маленькой стукачкой, как назвал меня Николас. Наконец я выпрямилась и с отчаянием взглянула на инспектора:

— Наверное, вам это уже известно?

Он кивнул:

— Миссис Персимон мне все рассказала. Но об этом инциденте можете забыть. Он уже не тайна, да и никогда не был тайной. Тут все дело в личной вражде миссис Корриган и мисс Малинг.

— О? Значит, это сделала Альма Корриган?

— Да. Сегодня утром она мне призналась. Она хотела, чтобы мисс Малинг испугалась и убралась из гостиницы, потому что… э… у нее были для этого свои причины.

— Понятно. — Я вспомнила, каким было лицо Альмы Корриган, когда она увидела, как машина Марши едет через долину. — Что ж, это сработало.

У него слегка дернулись губы.

— Совершенно верно. — Он заглянул в свои записи. — Так или иначе, я вам очень благодарен за сообщение. Вы правильно поступили. Что-нибудь еще?

— Нет, — ответила я.

Но я плохо контролировала себя, и инспектор быстро поднял на меня глаза, в которых блеснуло любопытство.

— По-моему, вы мне лжете, — откровенно сказал он. — Есть что-то еще.

— Нет, — возразила я чересчур громко.

Несколько долгих секунд он мрачно смотрел на меня. Потом отложил в сторону карандаш и положил руки на стол ладонями вниз.

— Девочка… — Его голос зазвучал не официально, а по-доброму. — Мне кажется, вы солгали мне ночью, верно?

— Я? Солгала? Что…

— Когда вы сказали, что не догадываетесь, кто убийца.

Закусив губу, я уставилась в пол.

— Неужели вы действительно думаете, — продолжал инспектор, — что такая опытная женщина, как Мэрион Брэдфорд, не заметила бы, что веревка надрезана, когда она обматывала ее вокруг себя? Неужели вы действительно думаете, что эта веревка была надрезана в ту ночь на веранде?