Дыхание стихло.

Где-то река несла свои невидимые воды вдоль торфяных берегов. Позади? Впереди? Справа? Я поняла, что больше не могу доверять своим ощущениям, и меня охватил предательский страх.

И сразу туман наполнился различными звуками. Шорох вереска превратился в дыхание убийцы, стук моего перепуганного сердца — в его шаги, прилив крови к моим вискам смешался с шумом невидимой реки. Все кружилось, дрожало, искажаемое плывущим туманом, и становилось материальным воплощением ужаса…

Я почувствовала соль на языке: кровь. Прикушенная губа болезненно пульсировала, но боль обуздала страх. Я распласталась в вереске, закрыла глаза и прислушалась.

Он был рядом, насчет этого не стоило питать иллюзий. Он был совсем близко, двигался по направлению ко мне, правда немного в стороне, между мной и рекой. Теперь я отчетливо слышала, как шумит вода в нескольких ярдах справа. Я еще глубже зарылась в вереск, прижавшись к земле, как загнанный зверь, и радуясь, что сбивающий с толку туман на сей раз стал другом жертве, а не охотнику. Надо только лежать тихо; может быть, он пройдет мимо и я смогу выскочить из логовища и побежать и…

Теперь он был на одном уровне со мной, между мной и рекой. Он быстро, прерывисто и возбужденно дышал. Остановился.

И тут издали, ниже по реке, раздался другой звук. Шаги, тяжелые неуверенные шаги, топающие по вереску и шуршащие по камням. Раздался заплетающийся голос Дугала Макри:

— Девочка… девочка, ты здесь?

Из моего горла едва не вырвался всхлип облегчения, но я сдержала его, лихорадочно соображая, что предпринять. Если ответить… Убийца был где-то в шести ярдах от меня. Я слышала его прерывистое дыхание. Я ощутила, как напряглось его тело, когда он понял, что ему не удалось устранить Дугала. Если я отвечу Дугалу, что спасет мое горло от блестящего ножа мясника, находящегося в двадцати футах от меня? Ножа, который покончит со мной за доли секунды, а потом направит свое окровавленное лезвие к Дугалу, когда тот придет на мой зов…

Но я должна ответить… Не звать на помощь, а предупредить. Я должна крикнуть Дугалу, что убийца здесь, он здесь, рядом со мной. Я просто обязана крикнуть, а потом бежать, бежать в милый слепящий туман, прочь от ножа и от возбужденных рук мясника, несущегося вслед за мной.

А Дугал приближался. Он бросился к нам, мощный и тяжелый, как разъяренный бык. Я поднялась на колени, пытаясь криком предупредить его, как вдруг убийца повернулся и ринулся вверх вдоль реки. Я слышала, как он скакал по вереску, словно олень. Дугал тоже его услышал. Выкрикнув проклятие, он бросился вслед за убегающим. Я увидела его очертания в тумане. В его взметнувшемся кулаке блестело лезвие, а на его лице горела такая ненависть, что он стал совсем неузнаваемым. Он походил на мстительного великана из древних мифов.

Когда он прыгнул мимо, я выдохнула что-то вслед, но он не обратил на меня внимания. Проскользнув мимо, словно меня и не было, он помчался в туман. И хотя я закричала: «Дугал!», он так и исчез в дымке. Должно быть, он заметил или услышал свою добычу, потому что мой вопль был поглощен хриплым сверхъестественным криком, и языческое эхо потревожило мрачный вереск и заставило стаю сорочаев взлететь в туман с пронзительными воплями.

— Убийца! Дьявольское порождение! Черт! Кровавый ублюдок! Черт!

Над моей головой взмыла птица с визгом проклятой души, из-под ее крыльев, словно серая трава из-под косы, взметнулся туман.

Птица исчезла, туман устремился вслед за ней, звук бегущих ног снова поглотила тишина.

Повернувшись, я слепо бросилась в противоположном направлении.

Не знаю, как долго продолжалось это спотыкающееся испуганное бегство сквозь вересковую поросль. В конце концов я не выдержала и впала в панику — бессмысленную, бесчувственную, всхлипывающую панику. Убийцы я больше не боялась: остатки здравого смысла подсказали мне, что теперь не я являюсь его первостепенной заботой. Наброситься из тумана на ничего не подозревающего человека — это одно; наткнуться же на вооруженного горца, яростно сражающегося на своей родной земле, — совсем другое. Нет, прежде чем отважиться вернуться ко мне, убийца должен сначала спрятаться от Дугала в тумане… а потом ему еще придется меня поискать.

Но паника совершенно мешает рассуждать. Разум окончательно отказал мне, голова ужасно кружилась, и я ничего не соображала. Я мчалась, подпрыгивая и поскальзываясь, соленые слезы вперемешку с мокрыми каплями тумана катились по моему лицу и, попадая в рот, таяли на языке. Белый туман встал передо мной, как стена; словно слепая, я выставила руки вперед; кожа у меня на лице и на руках сморщилась, когда я прорывалась сквозь неосязаемый барьер. И во время бега я, как сумасшедшая, бормотала про себя: «Нет… нет… нет…»

Меня побудило остановиться то, что в том месте, где я оказалась, земля качалась под ногами. Весь ужас сразу выскочил из меня, будто его выбили кнутом.

Оцепенев, я уставилась на пучки мха, по которым неслась. Сделала на пробу еще один шаг. Земля вздрогнула, и я быстро вернулась обратно, чувствуя, как болото колышется под ногами, словно дно ялика.

Я стояла не двигаясь.

У ног раздался тихий страшный звук, будто земля всосала что-то, пуская пузыри.

Дорого мне стоила моя паника. Я оказалась на болоте, о котором рассказывал Родерик, и трудно было понять, как далеко я в него забрела. Да и с какой стороны я прибежала, я тоже не смогла бы определить.

Страх снова махнул надо мной крылом летучей мыши, и я резко потрясла головой, чтобы отогнать его. Стоя на одном месте, я старалась игнорировать зловещую дрожь земли и сообразить, где шумит река.

Но все было бесполезно. Чем больше я напрягала слух, тем сильнее мешались звуки, кружа вокруг меня туманным водоворотом. Где-то тихо бормотала вода, но казалось, что ее говор, отражаемый берегами тумана, раздается отовсюду. Болото беспрестанно шептало и клокотало, живя своей невидимой жизнью. Мне слышалось тихое облизывание, сосание, хлюпанье миллионов пузырей, прерывистое дыхание…

У меня проваливались ноги. Почти физическим усилием я собрала остатки самообладания и осторожно наступила на вересковую кочку в двух ярдах от меня. Ощутив под ногами жесткие прочные стебли, я совершенно успокоилась, но тело мое неудержимо тряслось, а зубы стучали. Я одиноко стояла на своей крохотной вересковой кочке, тщетно глядя вокруг. Со всех сторон меня окружало лишь зеленое болото, колыхающееся и качающееся под вероломным туманом.

Но я сознавала, что обязана идти, обязана покинуть свою крохотную спасительную кочку и двигаться в каком-нибудь направлении, любом. Я заверяла себя, что болото на самом деле неопасное, но уговоры не помогали. Оттого, что ничего не было видно, меня неумолимо охватывал страх. Если бы я видела хотя бы на четыре ярда, хотя бы на пять шагов вперед, мне бы не было так страшно. Но мне придется слепо шагать по этому кошмарному дрожащему болоту, не видя, куда я ступаю, и, возможно, приближаясь к еще более опасному участку…