Алла с Терой переглянулись. Сказать или нет о том, где именно родственник Мустафы упокоился с миром? Они согласно промолчали.

Сопровождаемые Мустафой, все пятеро направились к перешейку, чтобы выйти на дорогу, сворачивающую в тенистую аллею. Хабир не отставал от шейха ни на шаг, словно приклеился.

– Долго идти? – поинтересовался Билял.

– Ваше высочество устал? – усмехнулся китаец.

– Я беспокоюсь о женщинах.

– Я в порядке, – тут же сказала Алла. Тера молча, кивнула.

– Стоит такая жара, а господин ее словно не чувствует, – удивленно сказал Хабир. – И женщина не покрывает голову и плечи платком, – он кивнул на Аллу. – Солнце здесь опасное. Легко обгореть. Особенно блондинке.

Она звонко рассмеялась.

– Хотя бы очки надень, – проворчал Гуанг Чао. – Не смущай людей.

– У меня их нет, – спокойно сказала Алла.

– В одном из гаражей моя машина, – торопливо сообщил Мустафа, почуявший большие деньги. – Поедем на ней. Не беспокойтесь, уже недолго осталось идти.

– А поместимся все? – с сомнением спросил Билял. Торговец Хабир сразу занервничал. Понятно, кто здесь лишний.

– Это мини-вэн.

– Может, вашему высочеству вызвать лимузин? – насмешливо спросил китаец. – Неужто сядешь в разбитый мини-вэн, о, Сиятельный? Позвони-ка Азизу.

– Слушай, заткнись! – не выдержал Билял. – Надо будет – я и пешком дойду.

Машина Мустафы действительно стояла в одном из гаражей, густо облепивших берега бывшей военной гавани. Лавочник торжественно выкатил ее за ворота и открыл дверцу. Хабир полез на переднее сиденье рядом с водителем. Остальные разместились в салоне.

– И в самом деле, жарко, – признала Тера, когда машина тронулась. – Людей на улицах почти нет. А жена Джамиля, как ты его назвал, сейчас дома, Хабир?

– Конечно, дома. Она ведь, женщина, да к тому же теперь вдова. Она в трауре, и с ней ее родственники. Поддерживают, помогают.

Они ехали по узким улочкам среди безликих домов, сложенных из серого песчаника. Лишь яркие цветки неприхотливой бугенвилии украшали унылый пейзаж. Да финиковые пальмы вполне комфортно чувствовали себя в этом знойном климате. На улицах было безлюдно: жара. Дом, возле которого притормозил Мустафа, выглядел гораздо богаче других. Во дворе имелся даже небольшой бассейн. И сам дворик был очень ухоженный, заботливо украшенный цветами. На всех окнах опущены жалюзи.

Мустафа гостеприимно распахнул ворота:

– Прошу дорогих гостей. Яфья! Мы пришли с вестями о твоем муже!

Тут же появилась женщина, несмотря на жару, одетая во все черное, в черном платке. И засуетилась:

– Прошу в дом! Проходите, пожалуйста.

Народу в доме оказалось много, это были женщины и дети. Женщины тут же засуетились, понесли в самую большую комнату прохладительные напитки, лепешки, мед, фрукты.

– Мы не голодны, – запротестовала, было, Алла.

– Законы гостеприимства, – тронул ее за руку Билял и кивнул на низкий диван: – Садись.

К расспросам приступили не сразу. Какое-то время гости угощались и хвалили мастерство хозяйки, которая тоже проявляла терпение. Наконец, Яхья не выдержала и расплакалась:

– Джамиль пропал три дня назад, – со слезами сказала она. – Нет никаких вестей, и на звонки он не отвечает.

– Я знаю, ему пообещали много денег, – осторожно сказал Билял. – Что это были за люди? Они приходили сюда?

– Да, – кивнула Яхья. – Джамиль их приводил. Они сидели здесь, я приготовила щедрое угощение. Джамиль сказал, что это очень важно. Этой встречи он ждал много лет.

– О чем они говорили? – поскольку Яхья молчала, Билял сказал: – Я знаю, твой муж владел картой морских кладов. Расскажи-ка об этом.

И посмотрел на женщину долго, тягуче. Та заговорила, словно под гипнозом:

– Их было трое. Странные такие. Так обычно ведут себя белые люди.

– В смысле европейцы?

– Да. Настоящие господа. Одеты тоже странно. Такое ощущение, что их одежда с чужого плеча. На самом деле они не такие.

– Ты сказала, не европейцы. А кто? Может, китайцы? – Билял кивнул на Гуанга Чао.

– Нет! Не китайцы, что вы! Они говорили с Джамилем по-английски, но такое ощущение, что и язык им чужой. Я же говорю: очень странные люди. Они не стали ничего есть. Даже не притронулись к еде. Когда они ушли, я расплакалась, но Джамиль сказал, что так надо.

– Так надо?! – удивленно спросила Алла.

– Они были похожи на тебя, – Яхья кивнула на шейха. – Волосы темные, глаза тоже. Только ты красивый. Высокий, сильный. Настоящий воин. Они не воины. И у них большие широкие носы, толстые губы. Кожа гораздо темнее, чем у тебя, но больше всего меня поразили их руки. Они мягче, чем у женщин. Очень странные мужчины.

– Как они убедили твоего мужа показать им карту?

– Джамиль всегда говорил, что один он не справится. Очень уж большая глубина. Нужны помощники, а, главное, деньги. Много денег.

– Ты сама видела карту?

– Да.

– Откуда она у твоего мужа?

– От его отца. Не одно столетие семья Джамиля владела этой картой. Говорят, его предки были когда-то жрецами. Очень древний род.

– А почему картой так и не воспользовались?

– Все, что лежало неглубоко, давно уже подобрали, – с сожалением сказала Яхья. – В семье у мужа все мужчины испокон веков были опытными ныряльщиками. Джамиль сказал, что ему уже почти ничего не осталось. И вот пришли эти люди, – Яхья расплакалась. – Я сердцем почуяла неладное, когда они оказались от угощения. Сидели, как истуканы. И еще… Они были в легких рубашках, из-за жары. У одного из них, самого толстого, от неловкого движения пуговицы на груди расстегнулись. И я увидела…

– Что ты увидела? – подалась вперед Тера. – Татуировку? Шрам?

– Шнур.

– Шнур?!

– Да, белый шнур, перекинутый через плечо. Он ясно проступал под тонкой рубашкой, и у остальных тоже, только я не сразу поняла, что это такое. Только когда пуговицы расстегнулись. Одежда была для мужчины непривычной, это было видно. Он все время морщился и явно чувствовал себя неловко оттого, что должен выглядеть, как европеец.

– Через какой плечо он был перекинут, этот белый шнур? – нетерпеливо спросил Гуанг. – Через правое или через левое? Это очень важно.

– Через правое.

– Ты знаешь, кто эти люди? – удивленно посмотрел на китайца Билял.

– Теперь да. Нам надо ехать в порт.

– Вы найдете моего мужа? – просительно посмотрела на них Яхья.

– Боюсь, он уже не вернется, – мягко сказала Тера. – Ему не надо было идти с этими людьми.