— Он тоже? — вырвалось у Аластора.

Они с Фарелли разом посмотрели друг на друга и хохотнули.

— Но королева очень вас ценит, верно? — ступил Аластор на весьма скользкий лёд. — Если выбрала для такого дела…

— Её величество знает в людях толк, — согласился итлиец, но Аластору показалось, что улыбка на красивом смуглом лице поблёкла. — Я чрезвычайно горд её доверием. Охранять… такую важную особу — это честь.

— Только честь? А как насчёт выгоды? Если не секрет, сколько стоит моя… безопасность?

Аластору казалось, что они с Фарелли перекидываются словами, словно мячиком в игре, легко и быстро.

— Хотите знать, что мне обещали за успех? — глянул на него итлиец. — Деньги, разумеется. И дворянство. И… ещё кое-какие мелочи…

Его улыбка снова показалась Аластору слишком натянутой. Что ж, королева и вправду не поскупилась. Дворянство — это очень приличная награда! Похоже, она и вправду заинтересована, чтобы они с Айлин вернулись в Дорвенну.

— Я обязательно скажу её величеству, что вы заслужили награду в полной мере, — пообещал он. И замялся, но всё-таки выдавил: — Синьор Фарелли, а когда… когда вы впервые убили человека? Это была дуэль? Или просто схватка? Простите, если это слишком личное…

— Личное? Что вы, синьор, нисколько! — Лицо итлийца было так бесстрастно, а голос так любезен, что Аластор мгновенно пожалел о вопросе, но Фарелли продолжил: — Но вряд ли я смогу сказать это точно. В большой драке не всегда знаешь, кого уложил ты, а кого — твой товарищ. Опять же, раненые могут выжить, а могут отдать душу Претёмной… Кажется, это был какой-то бандитто… как же по-вашему… разбойник. Решил поживиться моим кошельком в переулке. Идиотто, что сказать!

— Разбойник? — с некоторым облегчением переспросил Аластор. — Ну, туда ему и дорога. Если вы владеете шпагой, как арбалетом и ножом, я бы вашим противникам не позавидовал.

— Шпагой как раз похуже, — признался итлиец без всякого смущения. — Бретёру точно уступлю, да и многие дворяне владеют ею лучше меня. Но у нас в Итлии свой стиль, мы дерёмся с рапирой в одной руке и дагой — в другой.

— А! — выдохнул Аластор. — Это я видел! Но сам не пробовал. Может, как-нибудь дадите урок?

— К вашим услугам, синьор, — кивнул итлиец. — Хотите, я и ножи вас научу кидать. Со мной вряд ли сравняетесь, но в бою лишних умений не бывает.

— Ножи? Это не дворянское умение, — смущённо улыбнулся Аластор. — Не поймите меня неправильно! Я бы хотел, но…

— Боитесь, что про вас скажут? — понимающе продолжил Фарелли. — Скажите, синьор Вальдерон, вы играете в карты?

— Не очень, — признался Аластор. — Знаю несколько игр, но не особо люблю. Мне больше нравятся арлезийские башни. А что?

— Башни? Хорошая штука, но есть у неё большой недостаток! На доске ни за что не появится ещё пара-тройка фигур, которые противник до этого прятал в кустах. Карты — совсем другое дело. Вот они похожи на жизнь! Вы никогда не думали, как шут в них бьёт короля? Я имею в виду, как именно он это делает. Ведь у шута нет ни собственных гуардо, ни власти, м?

— Но это же игра, — удивился Аластор. — Шут бьёт короля просто по правилам, как иначе? В жизни так не бывает.

— Неужели? — усмехнулся итлиец и вдруг показался Аластору гораздо старше. — Позвольте вас огорчить, синьор, в жизни бывает как угодно, на то она и жизнь. Чаще, конечно, короли казнят шутов, но у всякого шута за пазухой или в рукаве найдётся нож. Если встретятся два короля — они, скорее всего, разойдутся миром, потому что за каждым — сила. Но перед шутом король беззащитен, потому что слабый бьёт в спину. Или травит королевское вино. Или ставит подножку на крутой лестнице. Понимаете, м?

— По-вашему, подлость всегда побеждает? — нахмурился Аластор.

— Нет, синьор! Но часто, очень часто! Маленькая змейка или скорпион могут укусить огромного быка — и тот сдохнет. Мало быть только сильным, чтобы победить, нужно ещё быть умным и осторожным. Посмотрите на синьора Собаку — великолепный зверь, м? Если бы я вышел против него с одним ножом, на кого бы вы поставили?

Аластор глянул на Пушка, преспокойно трусившего сбоку от Луны, перевёл взгляд на итлийца.

— Даже не знаю, — подумав, признался он.

— О, синьор, не сомневайтесь, я бы тогда сам на себя не поставил. Прекрасный пёс! Человеку с ножом перехватит горло одним укусом. Но там, на поляне, сила встретила силу, и бедный синьор Собака проиграл. Если бы я выскочил из кустов, как он… Ну, вы понимаете, м?

— Вы спасли нам жизнь, — помрачнел Аластор. — Я никогда не назову это подлостью. Профан не может одолеть мага, это неравный поединок!

— Но, так или иначе, я ударил в спину, синьор, — спокойно подытожил Фарелли. — И мы живы, а тот мерзавец — нет. Лично я считаю это правильным!

— Я… подумаю над вашими словами, — тяжело уронил Аластор. — Не уверен, что смогу так же, но… благодарю за урок.

Итлиец молча склонил голову. Аластор несколько минут ехал молча, удивляясь собственной нерешительности. Ну что за раздумья? Будь Фарелли дворянином, Вальдероны были бы перед ним в неоплатном долгу! Да, он простолюдин, но Благие боги учат, что благородство человека не только в гербе, не зря же они иногда посылают свою искру и простолюдинам, выказывая им величайшую милость и доверие! Но то, что Айлин сделала так легко и непринуждённо, у него никак не получалось!

И тут Фарелли увидел в просвете деревьев большую дорогу, на которую они вот-вот должны были выехать.

— Смотрите, синьор Вальдерон!

Он слегка привстал на стременах, глядя вперёд, и Аластор поправил:

— Аластор. Зовите меня просто по имени.

Итлиец обернулся к нему в полнейшем изумлении, у него даже брови взлетели, а глаза округлились, и солнце наполнило радужки зелёно-золотым свечением.

— Грандсиньор!

— Перестаньте, — досадливо попросил Аластор. — Я слишком многим вам обязан. Если бы вы просто спасли мне жизнь… Но после… после сегодняшнего… В общем, я обязан вам честью, а это куда важнее. С королевской наградой моей семье не тягаться, но моя дружба — это меньшее, что я могу предложить.

— Это… слишком большая награда, — вдруг севшим голосом проговорил итлиец.

— Мне виднее, — отрезал Аластор. И с огромным облегчением, потому что главное было сказано, добавил: — Или вас чем-то оскорбляет это предложение?

— Оскорбляет? — попытался улыбнуться итлиец, вдруг растеряв неизменную наглость. — Ну что вы, разве что слегка ужасает. То есть… просто Аластор? Вы уверены?

— Можно даже Ал, — великодушно разрешил Аластор. — Так меня зовёт Айлин.

— Ал… Ал-л-л… — Фарелли словно покатал его имя на языке и задумчиво сказал: — Нет, это слишком… по-дорвенантски! Ал-ластор-р-р… Алас-с-с… Альс! — вдруг просиял он. — Это гораздо лучше, м? Заодно я точно не стану покушаться на привилегии нашей милой синьорины!