прочитав это своё четверостишие перед отправкой материалов Мемуаров в Канаду (Торонто) моей двоюрной сестре Лене, Юля провела по моей просьбе модернизацию, добавив в начале и в конце несколько строк:

В начале:

Плывём по реке, называемой жизнью

Начало – случайно, в конце – всех нас ждёт тризна.

Кто – в одиночку, с детьми, иль в семье,

А я при большом однослойном бревне.

В конце:

« Пять почему?» – только спросит, «Ответь!»

«Ладно» – сказала я: «Пусть будет шесть!»

В 79 году Ира вторично вышла замуж за Андрея Митякова и в 80-ом у них родился Сашка, а в 82 – Вовка, названный в мою честь. (Первый раз Ира выскочила замуж в 17 лет за какого-то еврейского охламона и через короткое время от него сбежала. Мне даже пришлось её спасать от него, когда однажды он приехал за ней на Ферсмана – пришлось применить силу и обещание зарезать, если ещё раз приедет. Испугался, и больше не приезжал). Почти синхронно в те же годы у Сергея тоже родились два парня – Мишка и Гришка. (По очень странным и непонятным для меня причинам фото Гришки у меня нет).

В январе 79 года отца не стало. Ещё летом на даче я заметил, что у него проблемы с желудком и его опорожнением. Как-то он мне сказал, что без «матери он не хочет жить». Похоронили его прах рядом с прахом матери на Химкинском кладбище в могиле Феди Булычева.

      3.2 НИЭР «Облако». Новые задачи и проблемы

3.2.1. Общая ситуация. Подготовка к важному эксперименту.

      Вскоре после закрытия «Тигра», ко мне подошел М.Е. Кутейников и предложил перейти к нему в отдел всем коллективом, чтобы взять на проработку вопрос оценки эффективности комплекса «Облако», совершенно не затронутый, как ни странно, при его проектировании. К этому моменту готовность экспериментального образца, изготовляемого на з-де «Баррикады» в Волгограде, была примерно 80%. (Справка: з-д « Баррикады» – изготовитель баллистических ракет серии СС (по американской классификации) с атомными боеголовками. Их возили на всех парадах по Красной площади).             Головным разработчиком комплекса был один из ведущих руководителей завода, главный конструктор Соболев Валерьян Маркович, а Никодиму придумали роль «научного руководителя». «Луч» должен был спроектировать систему управления всего комплекса, создать как сам мощный лазер, так и весь оптический тракт вывода излучения из телескопа, осуществляющего концентрацию излучения на цели (изготовитель ЛОМО – Ленинград), создать комплекс для натурных испытаний комплекса в «Радуге» и на Балхаше.

      Создать систему управления было поручено М.Е. Кутейникову, назначенному Устиновым «Заместителем Главного конструктора комплекса».

      Компоновку комплекса Соболев произвёл на самом мощном в то время колесном носителе МАЗ-547. Составные части лазера размещались в корпусе от баллистической ракеты (трубе) серии СС и в блоке генерации и концентрации излучения на цели (телескоп), размещенном на ОПУ – опорно-поворотном устройстве с двумя степенями свободы – по азимуту и углу места. Общий вес конструкции около 30 тонн. В положении, когда эта 15-ти метровая стальная труба, с нахлобученным вверху блоком генерации и телескопом, из горизонтального положения (походного, см. коллаж выше) поднималась в вертикальное (боевое) и разворачивалось на цель, высота конструкции достигала 20 метров. Кошмар, змей Горыныч! (При первом взгляде на это странное сооружение, у меня блеснула мысль, что первая бомба будет сброшена на этого монстра, а потом уже на заданную для атаки цель).

      По задумке «великих» академиков и «научного руководителя» темы, мегаджоульные выстрелы лазера должны были создать на головной части атакующей ракеты плазму и головка системы наведения (ГСН) ракеты должна была ослепнуть, т.е. высокоточное наведение на наземную цель становилось невозможным – ракета должна была перейти на неуправляемый (баллистический) полёт при полной потере наземной цели или продолжать полёт под воздействием полезного сигнала от цели, забитого помехами от плазмы. Т.е. вероятность поражения наземной цели должна была упасть до нуля. А это, до натурных испытаний, можно определить только на математической модели!

      Мне, с моим коллективом теоретиков, программистов и моделировщиков, предстояло весь этот процесс промоделировать на ЭВМ вычислительного центра предприятия и дать оценку эффективности боевой работы комплекса «Облако».

Я, не задумываясь, согласился, тем более Беседина куда-то задвинули.

Исходя из огромного опыта, приобретенного в «Алмазе» за 15 лет работы в

теоретической лаборатории Цепилова методика решения задачи мне была предельно ясна и понятна – надо было создавать большую (пространственную) математическую модель управляемого полёта ракеты и включить в неё блок, имитирующий воздействие плазмы на приёмник ГСН.

      Кутейникову я сказал, что ключевая задача в работе должна быть: «путём прямого эксперимента на трассе полигона в Радуге в стационарных условиях получить статистические оценки активных помех, поступающих с ГСН на автопилот ракеты от плазмы, образующейся на прозрачном обтекателе ГСН – на отечественных аналогах ракет вероятного противника. Это даст возможность построить математический «блок активных помех», по множеству математических пусков рассчитать оценки промаха ракеты по цели и рассчитать вероятность сохранения наземного объекта, защищаемого комплексом». Для этого военные должны дать координатный закон поражения конкретной наземной цели.

И Кутейников и Шахонский эту мою позицию поняли и с энтузиазмом поддержали.

      Так начался путь, который привел к развенчанию плазменного способа подавления ракет.

       Придя на фирму в марте 75 года, Кутейников, как опытный тематик, получив Приказ о назначении его Заместителем главного конструктора комплекса «Облако», потребовал от военных основной документ для разработки – ТТЗ (тактико-техническое задание). К 80-му году, к моменту прихода моей лаборатории в его отдел, ТТЗ было подписанным на самом высоком уровне и согласовано со всей кооперацией. Меня порадовало, что в нем четко были прописаны параметры зоны поражения комплекса, перечень целей вероятного противника и даже «вероятность поражения цели» – 0.95! К сожалению, для комплекса, обороняющего объект, это хорошая, но не конечная цифра – конечной является «вероятность сохранения объекта». По этой цифре комплекс должен сдаваться заказчику после Госиспытаний на полигоне!

      Самое удивительное для меня было то, что военные требовали, чтобы после изготовления, им отдали комплекс на испытания, и они сами, без нас, т.е. без промышленников, создателей комплекса, будут определять эту цифру. И по ней будут принимать решение, брать его на вооружение или выбросить на свалку. Встаёт вопрос: А денежки?

       Исходя из опыта работы по «Тигру», я понял, что здесь тоже идёт какая-то сложная игра.

      Логика разработки промышленностью оружия может быть только одна: «Я создал оружие (хоть пистолет, хоть рогатку), я его испытал на заводских испытаниях, я, на совместных испытаниях получил заданную в ТТЗ вероятность поражения цели,