Когда я поднял глаза на Александру, в ее ответном взгляде вспыхнула надежда.

– Ну что, возьмешься?

– Пожалуй. Но мне нужно кое-что взамен.

Она нахмурилась.

– Торгуешься, арфист?

– Ну я же ваш последний шанс, не так ли?

Лицо моей кураторши стало холодным и отстраненным.

– И чего же ты хочешь?

– Информацию по делу Хирурга.

– Зачем она тебе?

– Позволь пока об этом умолчать. Не исключено, что я помогу вам и с этим делом.

– Я не сказала, что мы им занимаемся.

Моя усмешка сообщила ей, что своими баснями она может кормить кого-нибудь другого.

– Ладно, допустим. Но Хирург не в моем ведении. И я не могу…

– Думаю, ты найдешь способ, – перебил я. – Вопрос в том, насколько сильно тебе нужны воспоминания твоей ведьмы.

– Ты… знаешь кто?

– Знаю, Саша, знаю. – Я снова усмехнулся. – Так что? Мы договорились?

Санкт-Петербург. 2016 год

Тревога… Опасность… Энерго-информационное поле нарушено… Болевые точки… Их несколько… Боль эгрегора – боль города – боль реальности… Второй изнаночный слой… Сущность там… и арфист там… Темные виноваты… пришлые темные… Кто-то их позвал… Кто-то способствует концентрации тьмы… Угроза… Если арфист и сущность столкнутся… Катастрофа… Не допустить… Предупредить… Больше эгрегор сейчас ничего не сможет… Минимальное вмешательство, чтобы не нарушить баланс… Окончательно не нарушить… Другого выхода нет…

Санкт-Петербург. 21 июня 2017 года

Я потерял счет времени. И не вспомнил бы, что сегодня встреча с верхушкой Северного ковена, если бы не поставил напоминалку на телефон. И немудрено, если живешь в персональном аду, откуда иногда удается сбегать на Изнанку. Шесть дней ада. Человеческий организм имеет свой предел прочности. Чувствую, что мой близко. Держусь из последних сил, стараясь не срываться по пустякам: Лада-то ни в чем не виновата. Она и так с того завтрака, когда мы говорили о Хирурге, на меня обижается. Делает вид, что нет, но я же слышу ее белую струну – арфиста не обманешь. Жаль ее, конечно. Возможно, не стоило разрешать ей приезжать. Даже почти наверняка не стоило. Однако, раз уж она здесь, надо извлечь из ее приезда хоть какую-то пользу.

– Что ты знаешь о нашей семье? – спросил я ее сегодня за завтраком.

С ней в большинстве случаев и арфистом быть не надо – все эмоции частенько бывают на лице написаны. Вот и в этот раз удивление присутствовало во всем: в мимике, глазах, звучании.

– В каком смысле?

Боль, раздирающая организм, делала меня нетерпеливым, но я крепко держал эмоции под контролем.

– В прямом. О тете Маше, о родителях. О том, как мы познакомились. Где я жил раньше.

Струны ее зазвучали с оттенком смятения.

– Это что, проверка такая?

Меня затошнило от боли, и я отвернулся, чтобы скрыть раздражение из-за ее манеры отвечать вопросом на вопрос. В то же время, поставив себя на ее место, я прекрасно понимал, как странно все это выглядит: мои периодические исчезновения, раздражительность, вопросы…

– Понимаю, как это все звучит, – глухо проговорил я. – Давай зачтем ответы на эти вопросы в качестве твоей арендной платы.

– А…

– Ответы без встречных вопросов, – перебил ее я. – Попробуй пока придушить в себе будущую журналистку, ладно?

Ребушки-воробушки, как же с ней трудно! Видимо, по натуре я отшельник, если вообще не мизантроп. Присутствие людей рядом готов терпеть лишь строго дозированно. Особенно людей молодых, энергичных и любопытных.

Лада смутилась.

– Ну, я не так уж много знаю. Твой отец и моя мама были братом и сестрой. Их трое было. Брат и две сестры.

Брат, твой отец, был старшим. Тетя Маша – средняя сестра… Тоже была. Моя мама – младшая.

– Был? – уцепился я за прошедшее время.

Теперь ее белая струна звучала в тональности полной растерянности, а темно-серая струна страха начала ей основательно подтягивать.

– Ну да, ты же… Ну… В общем… Родители твои погибли, когда тебе было пять. Автокатастрофа. Воспитывала тебя тетя Маша. Своих детей у нее не было. Не понимаю… ты же все это знаешь!

– Считай, что я не знаю ничего.

– Денис, ты меня пугаешь!

Вижу. И слышу. А то, что дружеское и фамильярное «Дэн» куда-то потерялось, только дополняет остальные симптомы.

– Лада, пожалуйста, продолжай! – От боли у меня темнело в глазах, и я боялся, что в любой момент могу отключиться. – Где мы жили?

– В Нижнем. И твои родители, и тетя Маша. А моя мама, когда вышла замуж, уехала в Казань. Жили вроде не так уж далеко, но общались довольно редко… А десять лет назад умерла тетя Маша, и мы с мамой приехали на похороны. Тогда и познакомились с тобой… Ты ведь вскоре после похорон и уехал в Питер, да?

Будто я знаю! Наверное, тогда. Во всяком случае, это выглядело логичным – выходило так, что в Нижнем меня уже ничего не удерживало. Там остались только плохие воспоминания. Но что же за мор напал на нашу семью? Родители погибли, а тетя Маша… С ней-то что?

– Как умерла тетя Маша?

Темно-серая струна страха Лады уже выдавала мрачные органные фуги.

– Денис, это становится…

– Лада, ты можешь ответить?! – с трудом процедил я сквозь стиснутые от боли зубы.

– Я не знаю! – чуть не плача произнесла она. – Там было что-то странное.

– С чего ты взяла?

– Я спросила маму, но она на меня шикнула сначала, а потом пробурчала что-то насчет болезни. Больше вопросов я не задавала. Испугалась тогда, помню. Мне ведь еще пятнадцати не было.

Тут на меня накатило так, что я почувствовал: еще немного – и я стану развалиной, не способной к самостоятельному движению. Как бы ни была растеряна и напугана Лада, не заметить моего состояния она просто не могла.

– Что с тобой, Денис? Тебе плохо?

– Не фонтан, – признался я.

– Может, врача вызвать?

– Не надо. Мне бы принять лекарство и поспать часика три-четыре, чтобы меня никто не беспокоил. А ты, пожалуйста, сделай для меня еще одну странную вещь. Последнюю.

– Какую?

– Напиши на бумажке имена всех наших родственников, в том числе и моих родителей. С отчествами, если знаешь.

– Но…

– Лада!

– Хорошо-хорошо! Я сделаю это! Ты не нервничай только, иди, отдохни. Но лучше бы врача вызвать.