– Все женщины мне не нужны.

– Понимаю. Тебе нужна только Настя. Что ж, она дождется тебя… Жаль только, что она не станет твоей женой, – нахмурился Леня.

– Ну, мог бы пообещать, – усмехнулся Кирилл.

– А я пустых обещаний не даю. Ты выйдешь из тюрьмы главой мафиозного клана. Ну, почти главой… Будешь в авторитете, с тобой будут реально считаться, но если ты разведешься с Розой, ты станешь никем, потому что она, а не ты, дочь своего отца.

– А если я захочу выйти из дела?

– Тогда нам придется с тобой распрощаться. Навсегда. Из нашего дела так просто выйти нельзя.

– И сейчас нельзя?

– И сейчас нельзя.

– И я не могу отказаться от твоего предложения?

– Можешь. Но тогда сяду я, и тебя просто выведут из дела. Вместе с Розой. И вместе с Настей. В расход выведут… Ты нужен только мне, больше никому из наших. Ты чужой, инородное тело в нашей системе. Но у тебя есть шанс доказать преданность нашему делу. Я понимаю, два года под следствием – это не шутка, зато из тюрьмы ты выйдешь героем.

– Ну, два года под следствием – это не страшно, – в раздумье проговорил Кирилл. – А если больше?

– Больше не будет. С ментами все договорено. Им нужен я, но они согласны на тебя.

– Два года под следствием…

– Да, два года под следствием, и ты на коне. И можешь жить с Настей.

– Ты разрешаешь?

– Ты что, не понял, старик? – весело улыбнулся Леня. – После отсидки ты будешь уже совсем другим человеком. Сам будешь себе разрешать Настю, и я ничего не смогу с этим поделать. И Роза ничего не сможет поделать. Твой уровень будет высоким даже для нее…. Но этого уровня еще нужно достичь. И я вижу, что ты к этому готов.

– Не готов.

– Готов-готов. Не надо прибедняться, старик, я же знаю, пацан ты отчаянный. Был бы каким-нибудь чмошником, я бы и дел с тобой не имел. А я сделал тебя частью нашей семьи. И ты есть часть нашей семьи. Только братва пока об этом не знает. Но она обязательно об этом узнает… Ну, что?

– Я должен подумать.

– А я тебя не тороплю. У тебя есть два часа времени. Через два часа позвонишь мне, скажешь, что согласен, и я дам отмашку. Сейчас ты еще можешь отказаться, но если скажешь «да», назад уже не повернешь, придется идти до конца… Давай, думай, брат, думай.

Воротынцев ушел, не прощаясь. Он ушел, а Кирилл еще долго зависшим взглядом смотрел ему вслед.

– Тебе плохо? – спросила Настя.

– Нет, мне хорошо. Мне очень хорошо… Знаешь, как мышей ловят? Мажут специальным клеем круг на картонке, в центр этого круга кладут сыр. Мышь лезет за сыром, приклеивается. Пока она жрет сыр, все хорошо. Все очень хорошо. А когда сыр заканчивается… Закончился мой сыр, Настя. Пора умирать.

– Это ты о чем? – встревожилась она.

– Лене тюрьма грозит. Если он сядет, то писец всему. А если сяду я, то писец только мне. И с тобой тогда ничего не случится. И с Розой все будет путем…

– Он хочет, чтобы ты сел за него в тюрьму?

– Ты подслушивала? – Кирилл внимательно посмотрел на Настю.

– Ну, в общем, да…

– И что ты скажешь?

– Ну, два года – это не страшно, – пожала она плечами. – Это как из армии ждать.

– И ты будешь меня ждать?

– Ты еще сомневаешься? – возмутилась она.

– А может, ну, его все к черту?

– Что к черту?

– Ну, сбежим, к чертовой матери! Только нас и видели!

– Если ты считаешь, что так нужно… – замялась Настя.

Она вроде и готова была согласиться, но при этом всем видом давала понять, что ее такой вариант не устраивает.

– Нужно.

– А если нас догонят?

– Не догонят.

– А вдруг?.. Ты же знаешь, сколько крови пролил Леня. И твою кровь прольет. И мою, – вздохнула Настя.

– Ты думаешь, что отказываться опасно? – в замешательстве посмотрел на нее Кирилл.

– Я думаю? Я ничего не думаю. Ты главный, ты и думай…

– Я главный…

Да, Кирилл действительно был главным в их дуэте. Он директор клуба, она – его секретарша. У Насти особые с ним отношения, но все-таки она зависит от него. И такое положение сохранится, пока он будет оставаться человеком. Но неизвестно, как все повернется, когда он станет бесправным беглецом, скрывающимся от гнева мафии. Может, покажется Насте жалким трусом. Что, если от их любви тогда останется только презрение?

– И я решаю. Я сяду в тюрьму, – кивнул он. – Я стану человеком.

– Ты и так человек, – Настя села к нему на колени, обняла его с такой силой, что у нее задрожала спина.

– Я буду большим человеком.

– Все равно… Я боюсь, я очень боюсь за тебя… Может, действительно лучше убежим?

– Всю жизнь прятаться по норам? – пренебрежительно усмехнулся Кирилл.

– Но в тюрьме с тобой может случиться все, что угодно.

– Ничего, я выдержу. И наша любовь должна выдержать. И, вообще, что это за любовь, которая не выдерживает испытаний?

– Лучше обойтись без экспериментов. Но ты прав, после испытаний наша любовь станет крепче.

Ровно через два часа Кирилл позвонил Воротынцеву и дал свое согласие. А еще через час он почувствовал себя круглым идиотом.

Пока все шло по плану.

Кирилла должны были задержать у входа в ночной клуб. Так и произошло. Он вышел из машины, и тут же дорогу ему перегородил сурового вида мужчина: «Гражданин Лиманов, вы арестованы». Разумеется, Кирилл сопротивляться не стал. Может, потому и обошлось без эксцессов. Его не стали укладывать на землю, заламывать назад руки. А наручники на него надели уже в машине.

Какое-то время он провел в унылой камере-одиночке. Ремонт здесь недавно был сделан, железные койки новые, с тугими пружинистыми сетками. Современный унитаз, фаянсовая раковина для умывания. Удивительно, но здесь не пахло тюремным духом, и все равно на Кирилла нашло уныние.

А потом его вызвал на допрос следователь Карагезов, и это также соответствовало плану.

– Ну что, Кирилл Тимофевич, будем признаваться? – спросил он.

– В чем?

– А вам разве не объяснили?

– Кто?

– Ну, кто вас подставил под удар.

Следователь владел ситуацией, и это лишний раз подтверждало, что была у них с Воротынцевым договоренность.

– Никто меня не подставлял.

– Хочешь сказать, что ты действительно заказал убийство гражданина Шкловского?