думают о таких вещах, и тут глаза у Хейзел начали стекленеть, и Мелисса, заметив это, быстро умолкла, пристыженная. Хейзел списала их ссоры на обычный разлад, какой бывает после родов. Ничего, все уляжется. Им надо лишь сохранять мир в семье и радоваться Блейку.

– Ладно тебе, не может быть, чтобы все было так плохо. Вы с Майклом крепкая пара.

– Сейчас нет никаких «нас с Майклом». Ушла вся непринужденность. Теперь это больше похоже на тяжкий труд.

– Погоди. – Хейзел оторвалась от вешалок. – Ты же не думаешь с ним разойтись?

– Мм… нет… вроде нет… Не уверена. В каком-то смысле, это само собой происходит. Как будто мы в любую минуту можем расстаться.

– Но вы же М&М’s. Как шоколад. Вы не можете расстаться. – Хейзел уже полностью забыла про шопинг, в ее лице сквозило смятение. – Если вы с Майклом разойдетесь, меня это убьет. Вы моя любимая пара. Ты же его по-прежнему любишь, правда? Скажи мне, что ты его по-прежнему любишь.

На этот вопрос Мелисса не ответила.

– Шоколадка может сломаться, – взамен заметила она. – Когда ее ломаешь на кусочки, она крошится.

– Нет, с M&M’s так не бывает. Это драже. Такую штучку разломать невозможно.

Обе рассмеялись.

– Даже если я его все-таки люблю, – проговорила Мелисса, – не думаю, что этого достаточно.

– Абсолютно достаточно. Просто в тебе говорит цинизм.

Впрочем, видя на лице Мелиссы безнадежность, абсолютное отсутствие веры, Хейзел встревожилась. Начиная сознавать остроту ситуации, она представила себе, как Риа и Блейк остаются без отца: для нее это было ужасно, это было горе и трагедия.

– Дети! – воскликнула она. – Как же дети?

Мелисса уже начала просматривать висевшие в ряд топы в отделе French Connection, ничего толком не видя, ни на чем не задерживая взгляд. Всякий раз, думая о детях, она словно бы вступала в царство сумрачных пещер. Ответов не было. Была лишь тьма и пыль, ощущение, будто идешь ощупью – и что все происходит так, как происходит.

– Все у них будет нормально, – отрешенно произнесла она. – Пока они будут видеться с нами обоими, все у них будет в порядке. Знаешь, ведь можно и по-другому воспитывать детей, не в нуклеарной семье. И вообще почему мы об этом заговорили? Я же не сказала, что мы совершенно точно расходимся.

– Вы не расходитесь. – Хейзел крепко ухватила Мелиссу под руку, и они двинулись дальше. – Вы с Майклом идеально подходите друг другу. Ты просто не осознаешь все до конца. Неужели ты правда хочешь быть матерью-одиночкой?

– А что в этом такого? Я была бы только рада стать одиночкой.

– Не была бы.

– Была бы.

– Это тебе так кажется, на самом деле не была бы. В одиночестве становится тоскливо. Уж поверь мне, я знаю. Тебе повезло, что у тебя есть хороший мужик, который тебя обожает. Майкл для тебя – в самый раз. Тебе с ним повезло. Надо радоваться такому, как он. Знаешь что? У тебя жизнь по-настоящему стала складываться, когда ты его встретила. Помнишь, ты жила в этой жуткой комнатенке в Кенсал-райз?

– Ну да. И что?

– И тебе приходилось пользоваться одной ванной с той ужасной девчонкой? И наверху жил мерзкий ублюдок, который тебе вечно угрожал? Как там его звали?

– Виктор?

– Он самый.

– Это ты вообще к чему?

– Ты что, не помнишь, как Майкл о тебе заботился? Тот день, когда этот тип колошматил тебе в потолок и орал на тебя, и Майкл поднялся наверх и разобрался с ним? Он защитил тебя. Он тебя охранял.

– Я сама себя защитила. Я туда тоже поднялась, если ты забыла. Майклу вообще не обязательно было там находиться. И потом, это была не такая уж плохая квартира. Комната у меня была вполне милая.

– Если бы не Майкл, ты бы там небось до сих пор торчала.

– Нет, не торчала бы.

– Очень может быть, что да.

– Нет.

– Ну и где бы ты была?

– Вот об этом я всегда себя и спрашиваю: где бы я была? Может, где-то совсем в другом месте. Жила бы где-нибудь в Бразилии, или в Перу, или на каком-нибудь карибском острове, кто знает? Возможно, он не дает мне развиваться. Может, есть другой путь, другая дорога, на которую он меня не пустил. Если бы все не произошло так, как произошло, значит, все произошло бы иначе, и этот путь мог бы стать… – Тут у Мелиссы зазвонил телефон. Отыскав его в сумочке, она произнесла в трубку: – Алло?

– Привет! – воскликнул бодренький голосок. – Я говорю с Мелиссой Питт?

– Да.

– Привет! Это Чуньсун Ли из клуба «Веселый малыш». Как у вас дела?!

– Отлично.

Мелисса, закатив глаза, посмотрела на Хейзел, которая закатила глаза в ответ на ее невнятную хиппарскую околесицу и вернулась к изучению товаров.

– Я звоню узнать, готовы ли вы записаться на десять недель. Десять по цене девяти! Помните наше специальное предложение? И я могу также…

– Я сейчас в магазине, – сообщила Мелисса. – Можно я вам перезвоню?

– Конечно! Не беспокойтесь! Но имейте в виду: остается всего три дня, чтобы воспользоваться новым вариантом специального предложения! Я буду ждать звонка!

– Хорошо, спасибо, счастливо.

– Счастливо!

– Господи, какая назойливая! Терпеть не могу назойливости, она производит обратный эффект. Неужели нигде нельзя скрыться от капитализма, где всякий пытается урвать свой доллар?

– Кто это звонил? – Хейзел приложила к себе пальто двух оттенков синего.

– А, это насчет детей, ерунда. О чем я говорила?

– О том, что, если бы не твой фантастический мужик, ты бы жила в Перу, и что существует не единственный путь проживать жизнь, и что все могло бы произойти по-другому, если бы не произошло так, как произошло, или что-то такое. Ты вообще отдаешь себе отчет, что у тебя какое-то нелепое стремление быть сильной, одинокой, нестандартной и – как это? – непокорной. Как будто ты не можешь просто жить, как все остальные. Что в тебе такое сидит? Ты упертая, вот что я тебе скажу. Из-за этого у тебя еще будет масса неприятностей. Полно женщин, которые бы с радостью с тобой поменялись местами. Как тебе это пальто?

– Хм… Ну не знаю. По-моему, смотрится как-то дешево…

– Хм. – Хейзел повесила пальто обратно. – Знаешь, что нужно вам с Майклом?

– Что?

– Подбавить перчику. Спорим, вы уже сто лет не трахались, а? Смотри, вот как раз для тебя. – Она подняла повыше красное платье, обтягивающее, с глубоким вырезом на груди. – Как тебе?

– Шлюховатое.

– Сексуальное!

– И стоит шестьдесят пять фунтов.

– За целое платье! Это же дешево. О боже, все усилия модной индустрии проходят мимо тебя. Давай-ка примерь. Иногда лучшие шмотки – те, которые никогда сама себе не выберешь.

– Ну, это я бы