Хюма откинулась на подушки и поднесла ладонь ко лбу. Рукав задрался, обнажив длинный белый изгиб руки.

– Это была такая трагедия, когда старший брат Мехмеда заболел и умер столь внезапно. Погиб в расцвете сил! А потом второго брата Мехмеда и его двоих сыновей убили неизвестные. О, какое горе. У Мурада остался лишь один сын подходящего возраста, чтобы унаследовать империю, если вдруг Мурад погибнет в бою! – Выражение поддельной печали Хюмы переросло во что-то более мрачное и злое. – Или если вдруг он решит освободить трон и просто бросить своего единственного оставшегося наследника на съедение волкам. Мурад поставил под угрозу все, над чем я работала.

Лада пыталась напряженно соображать.

– Но вы не можете покинуть гарем! Как вам удалось это провернуть?

– Ты заметила мужчин, которые здесь работают?

Лада покачала головой.

– Так оно и должно быть. Мои драгоценные евнухи, от них всем становится не по себе. Мужчины не могут находиться рядом с ними, не представляя себе, что им пришлось претерпеть, чтобы стать такими, какие они есть. Евнухи – рабы, такие же, как и я, но они тоже принесли себя в жертву. У них забрали что-то ценное и невосполнимое и, таким образом, создали для них источник силы. В этой стране они повсюду, в каждом зажиточном хозяйстве. Они – клерки, стражники, они – мои. – Хюма села, и это движение оказалось таким резким и внезапным на фоне ее ленивых, сладострастных поз, что Лада отпрянула назад.

– Тебе вот это, – Хюма указала на комнату, на здание и, наконец, на себя, – кажется тюрьмой. Но ты ошибаешься. Это мой двор. Это мой трон. Мое королевство. А ценой стали моя свобода и тело. – Ее тонкие брови поднялись, на губах заиграла улыбка, но глаза оставались жесткими. – Так что возникает вопрос, Дочь Дракона: чем пожертвуешь ты? Что ты позволишь у себя отнять в обмен на то, чтобы у тебя тоже появилась власть?

Это были совсем не те разговоры, которые вела с ней Мара. Тут речь шла не о том, чтобы пожертвовать собой ради общей цели, а о том, чтобы пожертвовать частью себя для достижения личных целей.

– Я – ничего. Я… я… – заикнулась она.

– Ты готова принести в жертву моего сына?

– Что? Нет! Я защитила его! Я…

– Готова ли ты пожертвовать тем, какой, по твоему мнению, должна быть твоя жизнь, ради того, какой она могла бы быть? Готова ли ты править на стороне моего сына? – Хюма замолчала, затем, увидев мученическое выражение на лице Лады, рассмеялась. – Значит, это не твоя цель. Отлично. Ты можешь идти. Но я хочу, чтобы ты подумала, чем можно пожертвовать ради будущего, в котором никто не посмеет тебя тронуть? Я хочу, чтобы ты подумала о Мехмеде и о его будущем. – Она пренебрежительно махнула рукой, и Лада выбежала прочь.

Весь страх, который в темноте казался таким всепоглощающим, улегся на следующий день, когда яркое солнце осветило дворец, привычно пробуждающийся для дел и хлопот.

Хюма наказала Раду и Ладе вести себя так, будто ничего не изменилось, но не привлекать к себе внимания.

Раду судорожно вздохнул и стал прокрадываться вдоль стены к комнатам Мехмеда. Он решил вернуться на место, где произошло покушение на убийство. Наверное, это была плохая идея. Если в коридоре окажутся стражники, он развернется и побежит. Сделает вид, что заблудился. Помолится о том, чтобы это были не те люди, которые участвовали в заговоре, тем более что Мехмед не знал, кто дежурил в тот день, а расспрашивать было неуместно.

Но Раду хотелось быть храбрым. Что, если в панике Лада и Мехмед что-то упустили из вида? Вот бы ему войти, вот бы обыскать…

Одно лишь слово труп заставило его остановиться. Но он справится. Хюма хотела сделать вид, будто ничего не произошло. Раду хотелось узнать, почему это произошло. Если он обнаружит какую-нибудь важную подсказку, то на этот раз именно он станет тем, кто спасет Мехмеда. Раду хоть и увел Мехмеда в безопасное место, но спасла его Лада.

Это беспокоило его больше, чем должно было. И делало его безрассудным.

Он свернул за угол и заметил, что извилистый коридор возле покоев Мехмеда совершенно пуст.

Раду не знал, лежит ли труп там, где его оставили, обнаружили его или нет. Хюма оповестила всех о том, что Мехмед развлекается в гареме. Может быть, с тех пор еще никто не побывал в покоях Мехмеда. Чувствуя тошноту от страха и нездорового любопытства, Раду проскользнул в двери, мимо приемной Мехмеда в его кабинет. Затаив дыхание, он вошел внутрь.

На сверкающей плитке пола не было видно ни капли крови. Ни кинжала. Ни безжизненного тела убийцы.

Кто-то все убрал. Ничто не указывало на то, какое зверство здесь произошло.

Но нет – кое-что все же изменилось. Ковер, один из любимых ковров Раду, в радостных синем и желтом цветах, исчез. Единственным свидетельством преступления было отсутствие вещей, которые должны были здесь находиться: труп, кровь, ковер и Мехмед.

Раду подошел к письменному столу, благоговейно ощупывая на ходу предметы. Чернильница. Карта Константинополя с пометками, нанесенными компактным, энергичным почерком Мехмеда. Несколько брошюр религиозной тематики, которые Раду надеялся взять на время. Тяжелая книга в кожаном переплете, детально повествующая о жизни Александра Великого.

Шуршание входной двери повергло Раду в панику. Он метнулся в сторону и спрятался за столб, как раз перед тем, как дверь в кабинет открылась.

Незваный гость шагал тихо, но уверенно. Раду услышал, как перекладывают какие-то предметы, потом – как разворачивают упрямый и жесткий лист пергамента. Некто вышел так же стремительно, как и вошел. Подождав несколько секунд, пока угомонится его сердце, Раду покинул свое убежище и вернулся к столу. Все было на месте.

Все, кроме карты Константинополя с аккуратными пометками Мехмеда.

Не раздумывая, Раду выбежал из покоев и, разглядев какое-то движение за дальним углом, бросился туда. Он повернул за угол и увидел фигуру – мальчика, возможно, лет шестнадцати, в обычной одежде прислуги, который шел смиренной, но целенаправленной походкой. Именно так двигался бы и Раду, если бы ему нужно было куда-то попасть, не привлекая к себе внимания.

Он скопировал походку мальчика, не выпуская его из поля зрения, но оставаясь достаточно далеко, чтобы тот его не заметил. Он последовал за вором и вышел с территории дворца на ближайшую улицу, где роскошные, величественные дома нависали над булыжной мостовой, желая заполучить больше пространства. Вор прошел среди людей, которые входили и выходили из ворот первого особняка. Раду подхватил корзину, лежавшую на камнях рядом с входом, и сунул ее под мышку, радуясь тому, что на нем была простая одежда, а не один из шикарных нарядов, подаренных Мехмедом.

Вор вошел в дом через боковую дверь. Он знал, куда идет. Раду последовал за ним через оживленную кухню, где едва не упустил свою добычу. Они прошли через задний коридор и поднялись вверх по узкой потайной лестнице для прислуги. Стены давили, ступени были неровными, а воздух спертым от тесноты. Собираясь преодолеть еще один лестничный пролет, Раду в полутьме увидел, как распахнулась какая-то дверь. Войдя через нее, он оказался в другом мире. Яркий свет заливал широкий коридор с высокими потолками. Пестрые тканые ковры покрывали пол, а в промежутках между ними сияла плитка. Скульптуры и керамика подчеркивали красоту и изысканность бирюзовых стен. Безупречно блестящие зеркала в металлической оправе висели через регулярные интервалы, создавая впечатление, будто за этим коридором есть другие.