Выкрикивая это, Антон начал пятиться, подозревая, что отец попытается схватить его и доставить в Новодимитров силой.

— Сын! — позвал Неделин, не трогаясь с места. — Мы не можем отдать им Мишу. Не можем отдать им Софу. Они ни в чем не виноваты. Они ни при чем.

— Их пообещали на кол посадить, — сообщила Филимонова, приближаясь к мужчинам.

Ее голос был звонким, но прерывистым. Словно ей не хватало воздуха.

— Что? — переспросил Антон. — Что ты сказала?

— Кол, — повторила Филимонова шепотом. — Вот, взгляни. — Она протянула мобильник на ладони. — Все уже приготовлено для казни. Это не блеф, парень.

Антон протянул руку и тут же отдернул, словно опасаясь обжечься. Нельзя ничего брать, нельзя ничего смотреть. Потом только хуже будет. Лишняя боль. Зачем?

— Антон, — позвал отец, — вспомни нашего Мишутку.

«Ничего я вспоминать не собираюсь», — хотел сказать Антон и…

Хотел сказать и промолчал. Перед мысленным взором, как живой, предстал сынишка. Волосы над ушами завиваются, глазенки блестящие и круглые, точно вишни, губы в постоянном движении, готовые сложиться в обиженную гримасу, улыбнуться, приоткрыться удивленно.

«Папа, ты мой ючший дьюг», — говорит он, прижимаясь щекой к руке Антона.

Они идут из зверинца. Это такой передвижной зоопарк со зверями в тесных клетках. Там невыносимо воняет. Шкуры у зверей грязные, глаза тоскливые. Страус с голой шеей. Спятивший от жары медведь, бьющийся головой о железные прутья. Волк, похожий на облезшую собаку. Обезьяны с воспаленными задницами.

Миша назвал папу лучшим другом за то, что тот пообещал ночью пробраться в зверинец, пооткрывать все клетки и выпустить животных на волю. Разумеется, это неправда. Маленьким детям нужно постоянно врать, чтобы поддерживать свой авторитет, подчинять их своей воле, заставлять делать то, чего они делать не хотят. Ложь — лучший воспитатель. Блистающие доспехи, в которых предстают перед детьми взрослые. У них, у взрослых, нет недостатков, они никогда не ошибаются и всегда, всегда говорят правду (о, это самая главная, самая красивая ложь!..)

«Папа, а если звеи не язбегутся?» — волнуется Миша.

«Как же они не разбегутся, если я не только клетки, но и ворота открою», — подправляет свою выдумку Антон.

«А они не пойдут в войота. Останутся там сидеть».

«А ты скажи, что им передать. Думаю, они послушаются».

«Скажи им, папа, что их дома ядители ждут. И детки скучают».

«Хорошо, так и скажу», — обещает Антон.

Миша еще что-то говорит, но его голосок журчит где-то за пределами восприятия. Папино внимание сосредоточено на стройных женских ногах, вышагивающих впереди. Весна, солнце в лужах, набухшие почки… Все это живительно действует на организм. Женщины становятся невероятно привлекательными, они распускают волосы и надевают новенькие колготки. Эта, с ногами, оборачивается и смотрит на Антона. Он улыбается («Смотри, какой я замечательный молодой папа, идеальный мужчина»). Она улыбается в ответ, соглашаясь с его телепатическим посылом, но мысленно меняя определение «идеальный» на «чужой».

А Миша что-то тараторит, требуя к себе внимания. Приходится переключаться на него.

«Что тебе?»

«Мне ничего. Это им надо», — отвечает Миша.

«Кому им?» — не понимает Антон.

Женщина с ногами опять оборачивается и дарит ему весьма выразительный взгляд. Похожн, она погорячилась, отнеся Антона к разряду чужих. Он вполне может стать своим, если проявит достаточно решительности. Вот прямо сейчас пусть догонит и покажет, на что способен. Черт, ну и ноги, с ума сойти!

«Звеям», — поясняет сын.

Достал со своими зверями!

«Змеям?» — переспрашивает Антон, прикидываясь непонимающим.

«Звеям, — повторяет Миша. — Звеям».

Он очень старается, но выговаривать букву «р» еще не научился.

«А-а, зверям… — кивает Антон. — И что они?»

«Нужно будет взять им еды».

«Зачем?»

«Они же будут голодные, — поясняет Миша терпеливо. — Им далеко идти. Ты возьмешь им покушать, папа?»

Антон смотрит через дорогу. Обладательница приметных ног уже скрылась за углом. Сейчас он с сыном придет домой, они пообедают и все займутся своими делами. Антон сядет смотреть телек, а Софа запросто может начать мытье окон, устроив шум и сквозняки по всей квартире. Миша пристроится рядом с папой и будет задавать свои вопросы. Сотни и тысячи вопросов. Завтра на работу. Неженатые приятели проводят это воскресенье с толком, а Антон погулял в вонючем зверинце и возвращается домой, где даже пива не допросишься.

«Звери обойдутся, Миша», — говорит Антон.

«Как?» — удивляется сынишка.

«Очень просто. Волки и тигры сожрут оленей, зебр и страусов. Таким образом, они от голода не умрут. А те, кого они съедят, тоже не проголодаются. Они будут мертвые. Точнее, их уже вообще не будет».

Некоторое время Миша идет молча, обдумывая услышанное. Потом в его глазах вскипают слезы.

«Я так не хочу, — всхлипывает он. — Так неправильно».

«Правильно, — сурово произносит Антон. — Природа без нас разбирается. Она лучше знает, что правильно, а что нет. Большие и сильные едят маленьких и слабых. Помнишь, мы белочку у бабушки на даче видели? Вот ее тоже съедят, если еще не съели».

«И зайку? Который мойковкой всех угощал?»

«И его».

Миша горько плачет. Цель достигнута. Теперь не только у Антона плохое настроение. Ничего, сейчас он расскажет сыну что-нибудь веселое, и слезы высохнут. Так всегда бывает. Миша не помнит обид, он еще маленький. Типа глупого зайки, раздарившего мешок морковки и оставившего семью без пропитания. Ему, правда, потом благодарные звери нанесли всякой всячины, но на то она и сказка, чтобы мозги пудрить…

А малыши доверчиво развешивают уши. Такие маленькие, беспомощные и беззащитные в этом взрослом мире…

Антон с трудом проглотил горячий ком, набухший в горле.

— Я помню Мишутку, папа, — хрипло произнес он. — Я люблю его, как никого на свете. Жизнь за него отдам.

Неделин осторожно выпустил воздух, который задерживал в груди минуту или полторы — целую вечность.

— Это правильно, — кивнул он. — Это по-нашему.

Антон слушал не его, а себя.

— Но сейчас Мишутке ничего не угрожает, — продолжил он. — Никто не причинит вреда маленькому ребенку. Меня просто запугивают. Забросили наживку и ждут, когда я клюну. Но дудки! Вот им! — Антон выбросил вперед руку и рубанул ладонью по локтевому сгибу. — Не дождутся.

— Сынок…

— Какой я тебе сынок, папа? Я взрослый человек. Это маленьким можно всякую чушь за правду выдавать. Со мной этот номер не пройдет.