Бэтмен посмотрел вниз. Ему так и не удалось до конца избавиться от страха высоты. Может, сегодня не прыгать? Он и так всем все давно доказал, зачем испытывать себя снова и снова?

«А затем!» — весело подумал Бэтмен.

И нырнул, шумно войдя в подогретую, подсвеченную воду необычайной голубизны.

Когда он вынырнул, Неделин уже стоял на краю бассейна: голова поднята, руки опущены, спина прямая, грудь колесом, но без излишней бравады и нарочитости.

— Деньги принес? — спросил Бэтмен, сплевывая хлорированную воду.

— Твои парни забрали, — ответил Неделин. — Колдуют над свертком. Боятся, что я взрывчатку хотел занести.

— А ты не хотел?

— Хотел бы, да мой сын у тебя.

Бэтмен оперся о мрамор, подтянулся и выбрался из бассейна, проделав это не так легко и резво, как намеревался.

— Любишь сына? — осведомился он, растираясь полотенцем.

— А черт его знает, — ответил Неделин. — Сын, он и есть сын. Взрослый. Дров наломал выше крыши. Но все равно свой. Родная кровь.

Бэтмен вытер лицо и бросил полотенце под ноги.

— Родную кровь, значит, жаль, а чужую нет?

— Что-то вроде того.

— Ты хоть представляешь, какие я убытки понес?

— Не очень, — сказал Неделин, сохраняя все ту же позу. — Твой миллион баксов — самая крупная сумма, которую я когда-либо держал в руках.

Бэтмен обошел вокруг него и остановился напротив:

— Но вернул ты только половину.

На это был ответ:

— Иначе не получалось. Кто-то должен был позаботиться о моем внуке и его матери.

— А как насчет Антона? Не веришь, что я его отпущу?

— Не очень, — признался Неделин. — Даже если так, то положиться на него нельзя. Предавший однажды предаст опять.

В зал заглянул телохранитель, показал сверток и утвердительно кивнул.

— Из-за твоего сына столько людей полегло, — сказал Бэтмен, переводя тяжелый взгляд на Неделина.

Тот едва заметно пожал плечами:

— Твои люди убили женщину, которую я, похоже, полюбил. Моего внука чуть заикой не оставили.

— Хочешь сказать, мы квиты?

— Тебе решать.

Бэтмен непонятно усмехнулся, оставил визитера и направился в сторону душевой.

— Уже решил, — обронил он через плечо. — Иди в машину. Антона приведут. И больше мне не попадайся, Егор Неделин. Чудеса два раза не случаются.

Дверь за ним захлопнулась. Неделин осознал, что забыл дышать, медленно выдохнул и так же медленно вдохнул. Если бы кто-то спросил его мнение, то он сказал бы, что чудес вообще не бывает. Неужто ошибался?

Ждать пришлось недолго. Сидя за рулем красной «ауди», Неделин видел, как из застекленного портала вывели Антона. Сын был одет в тесноватые одежки с чужого плеча, на исхудавшем лице блуждала глупая улыбка. Сопровождающих было двое: один в черной пайте с капюшоном, падающим на глаза; другой в расстегнутом бежевом пальто, наброшенном прямо поверх футболки. Они подвели Антона к передней дверце и предупредительно открыли ее перед ним.

— Привет, папа, — сказал он, растерянно улыбаясь.

— Садись уже, — проворчал Неделин.

Антон подчинился, но движения его были какими-то вялыми и неуверенными. Парень в капюшоне чуть ли не силком запихнул его в машину. «Пьяный? — изумился Неделин. — Кто же его напоил, паршивца?»

Черная пайта и светлое пальто быстро удалялись. Парни не оглядывались. Антон сидел неподвижно, с открытым ртом и выпученными глазами.

Неделин похолодел, заподозрив неладное.

— Что? — спросил он, тронув сына за плечо.

Голова Антона тяжело свесилась.

— Бо… — выдохнул он с усилием.

Неделин наклонил его вперед, провел рукой по пояснице и ощутил то, что и ожидал. Горячее и липкое. Это была кровь. Родная кровь.

— Антон… — с тоской произнес он. — Тебя пырнули, когда ты садился.

Сын едва заметно кивнул и выговорил на этот раз отчетливее:

— Бо-о-льно, папа.

Неделин опять потрогал его спину. Крови было мало. Это означало, что удар нанесли заточкой — длинным острым стержнем, наподобие стилета. Судя по отсутствию рукоятки, ее отломили в заранее надпиленном месте. Бандитский почерк. Такие ранения всегда смертельны, Неделин навидался их на зоне.

Он не стал откидывать сына на спинку сиденья, опасаясь сделать ему еще больнее. Включил зажигание и помчался в направлении центра, лихорадочно решая, какую больницу выбрать.

— Останови, — попросил Антон.

Голова его болталась, как неживая, лицо напоминало гипсовую маску. Посмертную маску.

Неделин плавно затормозил. Антон повалился на него. Он ничего не спрашивал, ничего не говорил, он умирал — умирал на руках отца.

— С твоими все в порядке, — сказал Неделин. — Я их отправил… Они… они далеко отсюда, никто не достанет.

Антон закрыл глаза, как будто хотел показать, что понял и рад. На самом деле он просто закрыл глаза перед тем, как встретиться со смертью.

— Сынок, — позвал Неделин.

С таким же успехом он мог разговаривать сам с собой. Антон его уже не слышал. Он вроде бы находился рядом, но вместе с тем был очень далеко.

— Сынок… — повторил Неделин, вслушиваясь в непривычное звучание этого слова.

Что-то он упустил в этой жизни — и наверстать уже нельзя. Все, чего ты почему-либо не сделал, никто за тебя не сделает. Это может быть очень похоже или даже лучше, но все равно не то. Поэтому остается жить и делать, жить и делать — и так без остановки, пока есть возможность.

Неделин посадил сына ровнее и поехал вперед. Неизвестно куда. Просто вперед — и дальше, дальше, дальше…