Только Рамзи знал, что если проявит слабину, то оно, это пламя, вполне может оказаться адским огнем, который пожрет все хорошее в его жизни, построенной им из ничего.

Нет, не бывать этому! Ведь он человек неглупый и целеустремленный, обладающий сильной волей, приверженец строжайшей дисциплины.

Или он был таковым до того, как впервые почувствовал ее пьянящий запах. Увы, ее яркие сверкающие глаза лишили его силы, а роскошное тело – воли.

Но он не мог себе этого позволить. Только не сейчас, когда тела маленьких девочек расчленяют и выбрасывают словно мусор. Бросают на дороге, ведущей к ее дому…

А в самом центре города взрываются бомбы.

– Тебе известно не хуже, чем мне, что преступник может притвориться жертвой, – пробурчал Рамзи, выискивая слабые места в обороне брата. – Один порочный ум может быть опаснее корпуса пехоты. Именно поэтому министерство внутренних дел использует шпионов.

– Сесилия Тиг не наша с тобой мать, – напомнил брату Редмейн.

– Она может быть в тысячу раз хуже.

– Я в это никогда не поверю. Александра говорит, что Сесилия Тиг так же опасна, как новорожденный котенок.

– Когти у нее точно имеются… – буркнул Рамзи, нанося серию не очень точных ударов, которые его брат легко блокировал. – Подумай о том, что могло случиться сегодня с твоей обожаемой женой, – напомнил он.

Редмейн помрачнел.

– Я все время думаю об этом.

– А виновата в этом, возможно, именно мисс Тиг.

– Вовсе нет, – не согласился Редмейн. – Виноват в этом тот, кто взорвал бомбу. Кстати, у тебя есть подозреваемые?

– Добрая половина лондонской элиты, – проворчал Рамзи. – Но я вовсе не уверен, что и мисс Тиг не приложила к этому руку.

Редмейн взглянул на свои кулаки и опустил их, как бы предлагая сделать перерыв. И указал на кувшин с водой.

– Неужели тебя настолько ослепила ненависть, что ты подозреваешь мисс Тиг в покушении на всех, кто ей дорог, а также на собственное имущество?

– Ты оскорбляешь меня, утверждая, что мной руководит ненависть, а не логика.

– Логика не имеет ничего общего с похотью.

– Да ты… – Рамзи повернулся к брату спиной, снял с вешалки полотенце и вытер лоб. Неужели он настолько предсказуем, а его влечение к Леди в красном так заметно?

– Я не хотел тебя оскорбить, брат, но Рыжие проказницы не совсем обычные женщины, и их трудно не заметить. – Редмейн поставил на буфет два стакана, наполнил их водой из кувшина и продолжил: – Они бесконечно преданы друг другу, и эта связь сформировалась в прошлом, еще в детстве. Немногие могут похвастать тем же. Возможно, ты, бывший солдат, когда‑нибудь сможешь это понять.

Рамзи обернулся и внимательно посмотрел на брата. Казалось, последние слова герцога больше запутывали, чем объясняли, и эта мысль привела его в ярость. Неужели все от него что‑то скрывали?

– Что ты имеешь в виду? – спросил Рамзи. – Говори прямо.

– Только то, что уже сказал. Сесилия Тиг ни за что не стала бы рисковать жизнью Александры, оставив ее вблизи взрывчатки, – с уверенностью заявил Редмейн.

Рамзи прищурился и задал очередной вопрос:

– Но что же ее связывает с твоей женой?

Редмейн бросил на брата поверх стакана таинственный взгляд.

– Это не моя тайна. – Герцог пожал плечами.

Рамзи пришлось сделать над собой усилие, чтобы не раздавить в руке проклятый стакан.

– Опять тайны… Везде одни только тайны и тени. Боже правый, эта женщина полна тайн. Разве удивительно, что я не доверяю ей?

Редмейн несколько секунд в задумчивости изучал разъяренную физиономию брата. После чего сказал:

– А тебе не приходило в голову, что ты не доверяешь женщинам, потому что наша мать…

– Наша мать уничтожила двух слабых мужей и некоторое количество любовников, – выпалил Рамзи, чувствуя, как в душе поднимается волна черной ненависти только при упоминании об этой женщине. – Сесилия Тиг, нет, Леди в красном, может поставить на колени очень многих. При помощи скандалов, например. Именно поэтому, мой дорогой брат, я ей не доверяю.

Даже при столь нехарактерном всплеске эмоций со стороны брата Редмейн сохранял спокойствие.

– Возможно, виноваты те, кто создает скандалы, а вовсе не те, кто их фиксирует.

Рамзи поморщился, всем своим видом выражая отвращение.

– Ты говоришь совсем как она.

– Разве это так плохо? Сесилия – добрая душа, чудак. Причем на нее все это внезапно свалилось. Она вовсе этого не желала.

– Мисс Тиг лгала, Пирс! – взорвался Рамзи. Он тщетно пытался успокоиться. По какой‑то непонятной причине он не мог контролировать эти всплески эмоций, хотя в других сложных ситуациях без труда держал себя в руках. – У нее была возможность сказать мне, кто она такая. Значит, существует какая‑то причина, по которой она этого не сделала. И эта причина не может не быть серьезной.

Темные брови герцога поползли на лоб, и теперь его лицо приобрело насмешливое выражение.

– О какой возможности ты говоришь? До того как ты ее поцеловал или после?

Рамзи поперхнулся водой. И надолго закашлялся. После чего в растерянности пробурчал:

– Как ты об этом узнал?

– Женщины, видишь ли, болтают между собой, – спокойно объяснил герцог. – А моя жена часто общается со мной.

– Тогда ты должен жить в вечном страхе, – заметил Рамзи.

Самодовольная ухмылка герцога вызвала у него почти непреодолимое желание вернуться на ринг и стереть эту проклятую улыбку кулаками.

– Наоборот, дорогой братец. Я знаю, что моя жена – разумная женщина, она вполне довольна нашим общением.

Один хороший удар… и он сможет сбить Редмейна с ног.

– Ты чертов… ублюдок, – процедил Рамзи сквозь зубы.

– Называй меня как хочешь, – Редмейн легонько ткнул брата кулаком в обширный синяк, уже образовавшийся у того на ребрах, – но я не принадлежу к мужчинам, целующим женщину, обвиняемую во всех смертных грехах. Полагаю, такое дело в суде не пройдет.

Рамзи промолчал, а его единоутробный брат продолжил:

– Прости ее, чудак. Я могу поставить свою жизнь на то, что она не сделала ничего дурного.

Рамзи по‑прежнему молчал: просто не знал, что сказать. Несмотря на свою обычную резкость и прямоту, он слишком уважал брата и не мог обвинить его в том, что тот ослеплен любовью к жене. Но было ясно: один из них обязан держать глаза и уши открытыми. Потому что если Сесилия – преступница, то в ее преступные деяния были почти наверняка вовлечены и ее рыжеволосые подруги.

Впрочем, в одном она была права. Его долг – защищать всех горожан, даже тех, кто не одобрял его действий.