– Откройте цирк? Варьете! На худой конец зоопарк!

– Сплетни дешевле.

С этим трудно поспорить. Стоит только вспомнить свой мир и то, как дешево стоят журналы со звездными новостями и как быстро они раскупаются, игнорируя серьезные и по-настоящему правдивые издания.

– Утром пришел твой отец. Я планировал, что вызову его самостоятельно, поговорю с ним, а он в свою очередь с тобой. Он бы объяснил тебе все и ты, наверное, согласилась бы с ним. Но все пошло не по плану. Лесс Кауч завалился в кабинет и просил меня сделать хоть что-то, но только не оставлять это все так.

– Вы все еще могли бы поговорить со мной, а не вызывать нотариусов и еще кого-то.

Лира качала головой. Мир удивлял ее все больше и дело было уже не в чудесах, магии и необычных для нее вещах. Мерт Кауч взял ситуацию в свои руки и тоже проигнорировал ее. Ему было все равно на ее мысли, но не плевать на ее судьбу.

– Давай-ка я тебе объясню. В твоем мире, если и существует деление на классы, то совсем уж слабенькое. Не вздумай возражать и перебивать меня, дева. Это я понял во дворце, пусть и запоздало. В этом я убедился этой ночью. Я мог не нравиться тебе, ты могла бы бояться меня и ни на что не надеяться, но поверь мне никто не забывает про свою судьбу и грозящие перспективы.

Неожиданно стих ветер, исчез шум, они оказались в серой пустоте, а потом в частично разгромленном кабинете. На ковре валялся стакан и опрокинутое кресло, стыл чай и сохли рогалики. Дверь была закрыта, но Эверт не стремился выпускать ее из рук вот так скоро.

– Этот мир кажется тебе, удивительным полным волшебства, чудес…

– Надменных дураков, – подсказала ему Лира, пытаясь отлепить его руки от себя.

В каменном гроте он ее грел, а тут было тепло и без его присутствия. Однако, граф так не считал, прижал к себе еще крепче.

– Именно. Этим дуракам нравятся полураздетые девы. При взгляде на них в голове путается, мысли несутся в другую сторону, так что постой спокойно и не буди лихо.

Лира цокнула, но все же улыбнулась. Чтобы он не говорил у него хорошо получается играть словами и дразнить ее, либо думать о чем-то постороннем и не показывать виду. Кто этот человек? Точно ли тот самый сэгхарт?

– О чем я?

– О том, что в мире много чудес.

Помедлив, она все же обняла его и провела по еще влажной спине. Графье напряглось, одарило ее мрачным взглядом, но продолжило.

– Именно. Он не обычный, но точно такой же, как и все остальные. Люди рождаются, болеют, женятся, работают, платят налоги и умирают. Они ищут лучшей жизни, трудятся с утра до ночи и существует совсем малый процент тех, у кого все иначе. Им не надо беспокоиться о том, что они станут есть завтра, о крове, о том, где взять денег, чтобы вылечить въевшийся кашель или простудившегося ребенка.

Лира кивнула.

– Догадаешься кто из них счастливее?

Она поняла, что ей повезло оказаться в числе большинства, но хочет знать другое.

– Я же сказала тебе, что от меня пользы один большой, целый и круглый ноль. Ты мог бы оставить все так как есть. Что тебе до моей судьбы? Только не говори мне что тебя волнует, что о тебе подумают другие.

В таком ракурсе, если смотреть на него снизу-вверх сэгхарт выглядел совершенно другим. Он не был аристократом и параноиком чернокнижником. Он был просто мужчиной с проступившей щетиной и тонким шрамом царапины на лице.

– Не хочу, чтобы ты пропала вот так скоро. Уверен, что ты появилась здесь не просто так. Есть причина.

Лира все же отцепилась от него, отошла и села в кресло. Ей не нравятся упаднические умозаключения. Почему она должна пропасть?

– Ты не понимаешь. Я счастлива здесь. Дело не только в мире, а в моем состоянии.

Она запнулась, но поняла, что не хочет объяснять ничего. Не нужно ей жалости.

– Это не эйфория. Это переосмысление. Я не жду деревни из пряников и пастилы, хотя, это было бы интересно, но я понимаю, что все и в половину не так сложно, как представляется в самом начале.

Он вновь присел рядом с ней, наблюдая за тем, как она подбирает чайник и разливает чай по чашкам.

– Позволь мне помочь тебе быть счастливой и дальше?

Это было мило, потрясающе, нежно и очень однозначно. Он делал ей предложение, избежав обычных и банальных фраз. Но Лира не верила, а точнее задвинула романтику в самый дальний ящик. Он ясно дал понять ей, что в мире чудес все точно также, как и там, а значит за этим крылось еще что-то. Ему нужны были знания. Хотела она или нет, но чувствовалось разочарование, огромное, величиной с адронный коллайдер.

– Вы могли бы оставить так как есть.

Она запнулась, вспомнив обо отце. Ей и правда не все равно, что подумает и как будет чувствовать себя этот чужой для нее человек. Он постарался позаботиться о ней. Если есть карма и какие-то высшие силы, то они точно также позаботятся о ее настоящих родителях.

– Я не смог бы отправить тебя обратно в замок. Во-первых, отправлять особо некуда, а во-вторых, ты бы встретилась с теми, кто застал нас в спальне, а также со всеми остальными кто уже в курсе новостей и не было бы той простой жизни, какая могла быть иначе. В-третьих, тебе бы пришлось тяжело в этом городе. Это было бы жестоко признаться во всем, а потом оставлять все как есть.

– Я могла бы уехать.

Лира упрямилась, но понимала, что есть в его словах зерно истины, но все равно не могла смириться с тем, что он решил все за нее и не обсудил все это заранее. Вновь возникла мысль о том, что он спешит.

– Куда? С кем? На что?

– Вы бы могли помочь мне в этом. Не об этом ли вы мне толкуете?

Сэгхарт пересел в соседнее кресло. Он подобрал вторую чашку, вскипятил в ней жидкость и отсалютовав ей, сделал глоток. Лира вновь почувствовал себя очарованной этим пустячным волшебством.

– Мерт Кауч принялся бы отговаривать тебя.

– А вы?

Он окинул ее оценивающим взглядом, да так что Лира поежилась и совсем по-деловому ответил ей.

– Это не в моих правилах и не в интересах государства.

Она спрятала, дрогнувшие губы, за глотком ароматного чая.

– Марта? Марта?

Она подняла глаза и приподняла уголки губ в улыбке.

– Так что вы решили?

Лира оглянулась по сторонам, а потом пожала плечами.

– Мне некуда деваться верно?

Он прав. Ее закинуло в этот мир. Ее продолжает сталкивать с этим человеком, а еще открывать новые двери. Пусть она пока единственная, но вероятно когда-нибудь дойдет черед до той, что украшена сердечками, признаниями и цветами роз.

Он, кажется, испортил все. Эверт сделал ставку на ее разум, адекватность и уравновешенность.