Говоришь «А» — должен сказать «Б». Интересно, кто автор самой глупой аксиомы, которая никогда аксиомой не была. Но она работает. Есть какой-то зомбирующий смысл. Зина позвонила мне и простонала:

— Я дома. Нет ни крошки хлеба, ни глотка молока.

И эта глупость про А и Б сработала в мозгу. Вроде я виновата в том, что ее откачали. Что она теперь в сознании и в состоянии испытывать голод и жажду. Я шепнула Кириллу в качестве объяснения какую-то невразумительную чушь и поехала. Накупила ей еды: Зина ест ненормально много, чувства насыщения нет вообще. В этом тоже проявляется ее алчный, маниакальный характер. Ну и конечно, сильный организм, который под такой многолетней отравой все еще способен переваривать гвозди. Когда я тащила сумки по двору, у меня болели не руки. У меня ныли скулы из-за крепко сжатых зубов, настоящее бешенство переполняло меня с головы до пят. Не на нее. Какой смысл злиться на мерзавцев? На себя. У меня столько забот и дел, дома по-настоящему больной родной человек. Я должна работать, я ощущаю свое желание распутать паутину преступлений вокруг нас как миссию, важнее которой сейчас ничего нет. И я тащусь кормить Зину. Зачем и с какой целью? Да вот с какой. Я сейчас поставлю все это перед ее носом и скажу, что не дам ничего, пока она мне не признается в убийстве Артема.

Давно не уверена, что это нормально — хотеть признания Зины в преступлении, которое она совершила на моих глазах. Давно понимаю, что никаких судов и преследований по закону не будет. Я этого не хочу. Не стану тревожить память Артема, теребить его живую и нежную душу, с которой не рассталась, ради того, чтобы увидеть крах его жалкого врага. А мне пусть она скажет. Посмотрю на свою реакцию. Не могу даже предположить. Вряд ли убью. Но, может, получится испортить ей аппетит до конца дней.

Дверь квартиры была открыта. Зина вполне устойчиво стояла на ногах. Выглядела даже лучше, чем обычно. Старательные врачи почистили ее грязную кровь. Появился человеческий цвет лица. А я здесь не первый посетитель. В прихожей стоят пакеты и коробки, в каких привозят лекарства в аптеки. Наверняка Зина зарегистрировалась как частная аптека.

— Отлично выглядишь, Зина. Не вижу ни одной причины, которая тебе самой помешала выйти в магазин.

— О чем ты, Вика! У меня колени дрожат и голова кругом. Еле встала, чтобы принять лекарства. Самые необходимые, как видишь.

— Вижу. Зеленка и йод.

Зина не очень профессионально покачнулась и пошла, держась за стенки, к кровати. В квартире уже сухо и прибрано. Она справилась даже с приглашением работницы, которую, кстати, можно было послать и за едой. Нет, ее счастье возвращения в жизнь не полное, если не связано с дерганьем меня.

Я вошла в ее спальню, когда она уже возлежала на подушках в своей шикарной и страшной ночной рубашке. Мило: она ждет завтрака в постель.

— Я купила все, что ты любишь, Зина. Включила чайник, сейчас разогрею тебе еду. Фрукты есть и даже твое любимое вино. Но ты не получишь ни крошки, ни глотка воды из-под крана, пока не сделаешь то, что я скажу. И до телефона не дотянешься. Ты сейчас расскажешь в деталях, когда ты задумала убийство Артема и как это было. Я видела, так что врать не получится. Да, под запись. Не знаю, что я с этим потом сделаю. Вряд ли затею опять разбирательство. Просто это должно быть у меня. Я сейчас — наследница со всех сторон. Это и будет наследство Артема. Правда, рассказанная убийцей.

Сквозь пелену ненависти я видела, как лицо Зины покинули краски. На меня уставились белые глаза над белыми губами оскалившегося рта. Сначала мне показалось, что это последний страх загнанной в угол жертвы, которая потеряла надежду спастись. Но я ошиблась. Это был приступ такой страшной злобы, с какой я еще не встречалась. И, конечно, не испытывала. Мое сердце не вынесло бы такой ярости, оно разорвалось бы до того, как я выплеснула бы это на врага. А Зина даже не спешила выплеснуть. Ее глаза начали теплеть: она ощущала свою злобу, как наркоман дозу, растягивала и смаковала, как любимый крепкий напиток, несущий проверенное облегчение.

— Придвинь стул и садись, — сказала она вдруг почти спокойно. — А я согласна. Ты столько лет требуешь от меня этого признания, а я давно жду момента, чтобы тебе его сделать. Ты забыла: я ведь обещала тебе рассказать что-то важное о нас и о тебе самой. Да, я хотела убить своего мужа Артема, я решила сделать это в день вашей свадьбы. И я бы сделала это любым способом. У меня в сумочке был яд, который оказался бы в его бокале. Но он подарил мне другую возможность. Чудесную возможность. Все получилось легко. Следователи поверили в то, что я хотела его спасти. Ты выглядела просто сумасшедшей. Теперь о том, как я пришла к этой идее. Ты думала, это ревность? Смешно! Я давно не видела в нем мужчины, в нашей близости никогда не было ничего интересного. Я это вообще никогда не любила. Просто была семья, красивый, надежный и порядочный муж. И ваш роман я бы пережила. Если бы… Если бы он не подписал себе приговор. А теперь слушай меня очень внимательно. Может, получится примерить все на себя.

Когда Зина закончила свой рассказ, я нашла дверь из квартиры на ощупь. Пелена в глазах стала багровой. Колени дрожали, голова шла кругом теперь у меня, а не у нее. Я сумела доехать до ближайшей лесополосы, вышла, побрела по грязи, из которой торчали колючие кусты, и скорчилась в рвотных спазмах у канавы.

Убогий и враждебный пейзаж, которого просто не может быть в декабре, он не похож ни на одно время года. Это просто символ человеческого существования. Ты бежишь от мук и грязи и по пути в царство блаженства попадаешь в окончательное, вязкое и неотвратимое болото. И муки, оставшиеся позади, — это просто мелочи жизни. Жизни, которая позади само собой. Мы все — гости ада. Нам есть за что держать ответ. У нас нет шанса ни на оправдания, ни на искупления.

Монолог Зины, ее бесцветные, сухие слова, ее глухой голос намертво вбиты в мой мозг, повисли каменным крестом на шее. Она предложила мне примерить все это на себя? Как она хорошо меня знает. Не примерить для меня невозможно. Я уже там, четыре года назад. Мне не двадцать шесть, а сорок два, и я — Зина. Я многого добилась, и это было не сложно, когда цели просты. Деньги и спокойный, благополучный быт. Трудно попасть в серьезную структуру, все остальное — вопрос техники. Теоретически и практически не существует коллектива, в котором на сто человек больше двух умных людей. По-настоящему образованных может быть и того меньше. От остальных требуется лишь исполнительность и организованность. И все получалось, как планировала Зина. Она завоевывала одно за другим теплые места, авторитет и, наконец, те суммы, которые стоит просто место, статус, их неприкосновенность. Она создала надежный и теплый тыл. Чтобы точно считать, что жизнь удалась. Артем пришел брать интервью у начальника Зины. Она присутствовала при встрече, чтобы подготовить для материала фактические данные. Несколько раз встречались по делу, хотя вполне достаточно было одного раза. Но Зина с первого взгляда поняла: это тот единственный вариант, который ее устроит. Она не видела в этом мужчине изъянов. Красивый, умный, доброжелательный, общительный. Кажется очень честным и порядочным. И не настолько сложный, чтобы этим всем нельзя было управлять. И она взяла его не приступом, а завоевала, как карьеру: мягко, постепенно, планируя результат и делая ставки величиной своего будущего. Молодость позади, с нею там и женские смутные желания. То была не подходящая основа для выбора спутника, тогда Зина не могла выбрать самый качественный магазин жизни, а в нем — единственный и неповторимый товар.