коридоры и лаборатории Проекта Энциклопедии, где громадные извилистые стены уже начали меняться, впитывая знания, на приобретение которых затрачены тысячелетия. Когда интерьер комнаты изменится окончательно, когда наладятся связи между различными областями знания, появится то, чего никогда прежде не было, то, чего никогда прежде и не могло быть.

Но, как я говорю, сейчас это невозможно. Просто посещение Индекс-комнаты — это единственное, что я прошу сделать. Посетите ее, в дни отдыха. Встаньте в ее центр и сделайте то, что скажет гид.

Слушайте!

Слушайте. Напрягите всю вашу волю и слушайте! Слушайте — и вы не услышите ничего. И тогда ваш гид, нарушив эту почти нестерпимую тишину, скажет вам, зачем он просил вас сделать это.

Только один человек из многих миллионов может что-то услышать в этой комнате. Только один из многих миллионов людей, рожденных на Земле.

Но никто, ни один из тех, кто рожден на новых мирах и приходил сюда слушать, не услышал ничего!

Это ничего не доказывает, вы полагаете? Тогда вы думаете неверно, мой друг! Мне, одному из тех, кто пытался что-то услышать, это изменило всю жизнь. Услышанное соприкоснулось с познанием власти. Я впал в неистовство, желая уничтожения людей двух дружественных миров Френдлиза.

Не смейтесь же над сравнением моей ярости с гневом Ахиллеса, горькой яростью Мирмидонян перед стенами Трои. Между нами много общего.

Мое имя — Там Олин, и мои предки — ирландцы. Но вырос я и стал тем, кто я есть, на Пеллопоннесе, в Греции, как и Ахилл. В Густой тени Парфенона, белеющего над Афинами, нашй души по воле дяди спали, хотя ему следовало бы растить их свободными под солнцем.

Наши души. Моя и моей младшей сестры Эйлин.

Слушайте!

Слушайте. Напрягайте всю волю вашу и слушайте!

ГЛАВА 2

Это была идея Эйлин — посетить Окончательную Энциклопедию, пользуясь моим новым удостоверением служащего Бюро Коммуникаций. Обычно я поинтересовался бы, как ей в голову пришла такая мысль. Но в тот момент, когда она предложила мне это, какое-то невероятно щемящее чувство охватило меня. Это был не страх, а что-то гораздо более сложное. Оно было похоже на ощущение, которое возникает у человека перед великими испытаниями. Нечто похожее, но гораздо слабее, бывает перед сдачей экзаменов на зрелость. Но тут было еще что-то. Нет, еще раз говорю, это не было страхом. Может быть, нечто похожее испытывает охотник, ожидающий в засаде Боевого Дракона?

Всего лишь на мгновение это коснулось меня, и этого оказалось вполне достаточно. Я знал, что теоретически Энциклопедия предоставляет шанс всем землянам, а так как Катлас считала поведение землян безнадежным, я не обращал внимания на это чувство, решив бросить вызов всему миру — отправиться, и притом как можно скорее, в Сент-Луис.

Возможно, была и другая причина. Уж очень долго я не видел свою сестру. Ведь в течение всех лет учебы я старался как можно меньше посещать дом дяди. Поэтому был очень рад хоть немного побыть с ней и поделиться переполнявшей меня радостью.

Я только что подписал годичный контракт с «Интерстеллар Ньюс Сервис». И это сразу же после окончания Женевского Университета Коммуникаций! Хотя Университет и считался лучшим учебным заведением, готовящим журналистов и литературных работников для всех 14 миров, но такую работу могли предложить начинающему выпускнику только раз в сто лет, если только вообще могли предложить!

«Межзвездные Новости» были закрытой и привилегированной организацией. Поэтому я не стал спрашивать свою 17-летнюю сестру, почему ей хочется попасть вместе со мной на Окончательную Энциклопедию, тем более, что день и час она не назначила. Сейчас, оглядываясь назад, я могу только предположить, что она стремилась хотя бы на день убежать из мрачного дома нашего дяди...

Дядя Матиас — брат нашего отца, который взял нас к себе, Эйлин и меня, двух подростков, оставшихся сиротами после смерти родителей, последовавшей в авиакатастрофе и в течение всех последующих лет старавшийся нас сломить. Нет, он не прикоснулся к нам даже мизинцем. С его стороны не было ни малейшего проявлений грубости или посягательства на свободу поступков. Ничего этого не было. Он предоставил нам в полную собственность богатейший из домов, изысканнейшую пищу, одежду, машины и находился в уверенности, что мы обязаны разделить с ним и его собственный внутренний мир. Такой же темный и мрачный, как и его большой неуютный дом. Такой же бессолнечный, как глубокая пещера, которая никогда не ощущала дневного света.

Его библия была написана в XXV веке святым или дьяволом — Уолтером Блантом, чьим девизом было «РАЗРУШЕНИЕ» и чья «Гильдия Часовни» позднее дала рождение культуре Экзотики, возникшей на молодых мирах Мара и Культис. Нет никакого сомнения, что на Экзотике всегда читали писание Бланта с оглядкой, осторожно применяя его к действительности. Наш же дядя видел в нем лишь догмы. День за днем он пытался заставить нас уверовать в это кредо безысходности. Он свято верил, что человечество молодых миров отринуло нас, землян, псдобно любому атрофированному органу. Но ни Эйлин, ни я не могли смириться с этой мрачной философией, хотя мы и были тогда еще детьми.

И вот в один прекрасный день мы совершили челночный полет из Афин в Сент-Луис, а затем из него небольшим самолетом в Анклав.

Небольшой аэробус доставил нас прямо во двор Энциклопедии. Припоминаю, что сходил по трапу последним.

Как только я ступил на бетонные плиты двора, опять что-то произошло со мной. Как будто в глубине моего «я» ударил гонг судьбы. Все произошло настолько неожиданно, что я невольно остановился.

— Извините,— послышался приятный голос за моей спиной,— вы участник тура, не так ли? Вы намереваетесь совершить экскурсию? Я ваш гид...

Я резко повернулся и обнаружил свое отражение в карих глазах девушки, одетой в голубые одежды Экзотики. Она стояла такая светлая и жизнерадостная, как солнечный свет вокруг нее. Но что-то в ней было странное.

— Вы не с Экзотики,— внезапно выпалил я, понял в чем дело.

Она не походила на рожденных на Маре и Культисе. Уроженцы Экзотики отличались от остальных людей. Их глаза выглядели бездонными и более проницательными, чем у нее, да и у людей с остальных молодых миров. В их взгляде чувствовалась любовь к Повелителю Мира, который всегда был где-то поблизости и обязательно с молнией в руке...

— Я служащая,— ответила девушка.— Меня зовут Лиза Кант... Все верно, я родилась не на Экзотике...

Она вовсе не казалась обескураженной моим решительным разоблачением. Несколько ниже Эйлин, с распущенными темно-каштановыми волосами, свободно струившимися