по плечам, с веселой улыбкой и в одежде, которая была ей к лицу, она совершенно очаровала меня. Одежда различных оттенков придавала ей какую-то нереальную легкость, воздушность.

Мне показалось, что я ее уже где-то видел, но где?

— Пойдемте,— мило проговорила она и, повернувшись, направилась к остальным пассажирам аэробуса, которые ожидали нас невдалеке.

Я приноровился к ее шагам и начал расспросы.

Она, не колеблясь, начала рассказывать о себе. Убежденная последовательница философии Экзотики, она родилась тут же, на Среднем Западе Американского континента. Закончив начальную и среднюю школу в Анклаве, она приняла предложение стать служащей Проекта.

Я почему-то решил, что она очень одинока, и, не колеблясь, сказал ей об этом.

— Как же я могу быть одинокой, если все свои силы я полностью отдаю этому пути ... из самых лучших побуждений!

Я подумал, что она смеется надо мной. И это мне не понравилось. Даже в те дни я йе был тем, над кем можно было смеяться.

— Что же это еще за самые лучшие намерения? — спросил я, стараясь говорить грубо.— Созерцание вашего центра доставляет вам огромную радость?

Улыбка слетела с ее лица, и она странно взглянула на меня, так странно, что я навсегда запомнил этот взгляд.

— Мы всегда здесь,— вдруг сказала она.— Запомните это.

Затем она повернулась и повела нас через двор к зданию Проекта.

— Для Окончательной Энциклопедии,— говорила она по дороге,— недостаточно огромного количества фактов. Назначение Энциклопедии — посредством пульсирующей энергии скрыть связи с другим множеством внутренних связей. После окончания Проекта Энциклопедии земля не смогут получить такую информацию о себе и Вселенной, которая сделает их всемогущими.

С этой точки зрения Земля могла бы на равных конкурировать с такими славящимися своими научными знаниями мирами, как Нептун и Венера, с мирами Экзотики, славящимися глубоким проникновением в тайны человеческой психики, и вообще со всеми другими планетами, специализирующимися в той или иной области.

— Поэтому в мультимировой человеческой культуре, в которой преобладающее значение имеет торговля квалифицированными мозгами, Проект Энциклопедии в конечном итоге полностью окупил бы себя, несмотря на столь огромные капитальные вложения. Но не только это заставляет нас, землян, предпринимать это строительство. Прежде всего, Проект был и остается надеждой Земли, надеждой всего человечества в раскрытии тайн мозга, согласно теории Марка Торра.

Вы, конечно, знаете эту теорию. Но позвольте напомнить вам ее суть. В человеческих знаниях о себе существуют так называемые «темные» области. О них человечество никогда не знало, а только догадывалось. Возьмите, например, телепатию, телекинез и так далее. Энциклопедия могла бы найти в себе что-то такое... может быть, это будет новое качество, возможность или сила, которая лежит в основе человеческого рода...

Слушая это и разглядывая странные и необычные комнаты Проекта, через которые мы проходили, я опять осознал, как во мне возникает незнакомое чувство. На этот раз оно не отступило, а начало расти и переполнять меня. Но все это внезапно кончилось, как только мы оказались в центре Энциклопедии, в таинственной Индекс-комнате.

Комната имела форму шара, такого огромного, что противоположная полусфера терялась в тумане. Ее присутствие только можно было угадать по наличию слабо мерцающих огоньков, которые хаотично вспыхивали в том месте, где она должна была находиться, отмечая появление новых фактов и ассоциативных связей.

Комната была пуста, но в ее геометрическом центре находилась платформа двадцати футов в диаметре, на которую мы и взошли.

— ...теперь мы здесь остановимся,— сказала Лиза, когда мы все, немного взволнованные, столпились вокруг нее.— Это место известно под названием Точки Перехода. Вы, должно быть, знаете, что это не что иное, как место, с которого можно будет работать с Энциклопедией.

Она замолчала и повернулась кругом, проверяя каждого в группе.

— Соберитесь, пожалуйста, поближе,— сказала она. На секунду ее взгляд задержался на мне... И опять незнакомое чувство потрясло меня, причиняя легкую боль.

— Теперь,— продолжала она после того, как мы образовали тесную группу в центре платформы,— я хочу, чтобы вы на минуту сохранили абсолютное спокойствие и прислушались. Постарайтесь отрешиться от всего постороннего и слушайте. Если кому-то покажется, что он что-то уловил, не стесняйтесь этого, скажите.

Все разговоры смолкли, и тяжелое, нерушимое молчание этой огромной комнаты повисло над нами. Незнакомое чувство еще больше завладело моим сознанием. Никогда прежде меня не волновали ни высота, ни огромные пространства, но теперь я внезапно почувствовал головокружение, мир начал медленно раскручиваться вокруг меня.

— А что же мы должны услышать? — резко спросил я, пытаясь хоть как-то противостоять панике, охватившей меня. Я стоял точно за спиной Лизы, когда говорил это. Она повернулась и внимательно взглянула на меня. В ее глазах мелькнула та странная тень, которую мне уже довелось видеть.

— Ничего,— сказала она, словно раздумывая.— Хотя есть один шанс из миллиона что-то услышать...

Она легко прикоснулась к моей руке.

— А теперь помолчите и не мешайте другим, даже если вы и не желаете слушать себя.

— О, я с удовольствием сделаю это,— усмехнувшись, проговорил я.

Девушка отвернулась, и внезапно через ее плечо, далеко от нас, у самого входа в Индекс-комнату, возле лестницы, ведущей на платформу, я увидел свою сестру. Как я не заметил, что она отстала, не знаю! Я узнал ее на таком расстоянии только по фигуре. Она разговаривала с каким-то незнакомцем, одетым во все черное. Его лицо, скрытое в полумраке, я не мог разглядеть, да и расстояние было чересчур большим, но он стоял очень близко к Эйлин и, казалось, был очень увлечен разговором.

Я был поражен и рассержен. Вид стройной мужской фигуры, казалось, возбуждал меня, подобно оскорблению. Уже одна мысль, что Эйлин отделилась от нашей группы и любезничает с каким-то мужчиной после того, как уговорила меня прилететь сюда, говорила с кем-то, кто был мне совершенно незнаком, и это в то время, когда я не мог слышать, о чем они говорят... Даже на таком расстоянии движения ее рук и колебания фигуры в мерцающем полумраке казалйсь мне возмутительными.

Холодная волна гнева поднялась во мне. Даже обладая самым лучшим в мире слухом, нельзя было разобрать, о чем они так оживленно беседуют, но, поскольку мрачная тишина повисла в комнате, я напряг все свои силы, чтобы постараться хоть что-либо услышать из их беседы.

И тогда — постепенно, но во все возрастающей громкости — я начал слышать!

Это не был голос моей сестры или ее собеседника. Это был несколько глуховатый голос человека, говорившего на языке,