небольшой костерчик, а теперь кипятит воду для каши. Глядя на меня круглыми глазами. Видно же, что хочет что-то спросить, а боится.

— Чего хотел? — кивнул я парню, разрешая задать вопрос.

— Господин граф, а брауни-то чего приходил? — встревоженно поинтересовался Генрик.

— Каву принес, — невозмутимо отозвался я.

— Так ведь домовые-то к хозяину перед смертью приходят, — упавшим голосом сообщил слуга.

— Кто тебе такое сказал? — удивился я.

— Так все говорят, — пожал парень плечами. — Мол, домовой — это двойник хозяина, доппельгангер, а коли с ним встретиться, то не к добру.

— Плюнь, и разотри, — посоветовал я. — Я с брауни уже не один раз виделся, живой пока. Скажи-ка лучше, что с завтраком?

— Еще чуточку подождать, и готов, — повеселел слуга.

Ладно, чуток подожду. А вот разбираться с возчиками все равно не пойду. Не сомневаюсь даже, что мужиков я бы наставил на путь истинный, и они бы у меня на гать пошли с радостью и с песней. Но зачем все взваливать на себя? Кестнеру полезно самолично порешать кое-какие вопросы. Да, а вот и он, легок на помине.

Рыцарь фон Кестнер остановил жеребца подальше, чтобы тот не оказался в поле зрения моего гнедого (был случай в самом начале, учел!), спешился, и подошел ко мне.

— Ваше Сиятельство, когда можно трогаться? — поинтересовался рыцарь, принюхиваясь к ароматному запаху, исходившему от костра.

— Да хоть сейчас, — пожал я плечами. — Пока запрягают, как раз успею позавтракать. А вы не хотите?

— Хочу, — честно признался Кестнер.

— Тогда присаживайтесь, — сделал я приглашающий жест. — Ложка при себе есть?

У порядочного рыцаря в походе при себе не только меч, но и ложка. И мой помощник фон Кестнер не исключение. И скоро мы уже наворачивали ароматную пшенную кашу с салом, сварганенную Генриком. Пшенка, штука вкусная, но надо бы сказать слуге, чтобы что-то другое сварил. Гречку там, или просо. Или пшенка с просом одно и тоже?

Если рыцарь и удивился, что мой слуга хлебает из одного котелка с хозяином, то вида не показал. А я ему уже говорил, что в дороге все равны. Не во всем, разумеется, но в некоторых вещах, таких как еда и ночлег.

— Что там с возчиками? — поинтересовался я, покончив с едой.

Рыцарь, отскребая кашу, прилипшую к днищу, неопределенно повел плечами:

— Повозмущались немного, но я паре дураков дал по шее, а потом пригрозил, что графу Артаксу все скажу, они успокоились.

— Это вы зря, — хмыкнул я. — Если хотите начальником стать, на вышестоящего командира никогда не кивайте. Любой приказ, отданный подчиненным, это приказ, отданный лично вами. Поняли?

Фон Кестнер уныло кивнул. Что ж, парню еще учиться и учиться, но ничего страшного, привыкнет. Зато теперь я почти уверен, что обоз и войско смогут обойтись без меня.

Наконец-то наш обоз выехал на последнюю часть пути. При желании, можно его одолеть за один переход. Одна беда, что дорога лежала через болото.

Когда-то я любил дорогу. Даже будучи простым мечником тяжелой пехоты армии короля Руди, когда щит стучал по спине, а копье идущего впереди товарища норовило заехать в глаз, а проклятая пыль забивала нос и горло, шагать нравилось больше, чем воевать. Ты идешь, идешь, а денежка капает. А пока дойдешь, бывало, уже и биться не с кем. Хотя, между нами говоря, такое в моей жизни случилось всего один раз — мы явились, а королевская кавалерия уже потоптала воинство мятежных баронов, собранное из окрестных селян. Но мы не очень-то и горевали. Взять с крестьян нечего, с баронов тоже, потому что они только именовались баронами, а иначе зачем бы пейзан на убой гнать? Помнится, тогда спор возник — а полагается ли платить наемникам, ежели они в бой не вступали? Но добрый король Руди заплатил. А как не заплатить своим собственным «птенчикам», если он сам придумал и нас, и наши контракты?

А теперь хочется, чтобы какая-нибудь волшебная сила ухватила меня за шиворот (желательно, вместе с конем) и перенесла туда, куда тебе нужно.

Раньше мне доводилось бывать на болотах. Но в Швабсонии правильные болота — летом сохнут, а зимой промерзают почти насквозь. Помню, что первыми покрываются корочкой льда травяные болота, проросшие лесом, следом за ними моховые, но они мерзнут медленнее и, неравномерно. Кое-где всю зиму будут виднеться громадные лужи, покрытые красноватой пленкой.

Люди живут везде, в том числе, и на болотах. Бывает, что на них целые города обустраивают. Трудновато, но если канавы вырыть, лишнюю воду отвести, сваи вбить, то можно.

Перед нами стелилась белая равнина, покрытая чахлым кустарником. Задницей чую, что здесь сплошная трясина. Но кто-то же умудрился проложить гать, соединив Силингию и Севр. Барон говорил, что проехать тут можно либо зимой, когда верх болота промерзнет, либо летом, когда подсохнет, а в иное время даже по бревнам ехать опасно — бревна начинают расходится, а если попадет между ними копыто коня, пиши пропало.

Я стоял на обочине, провожая взглядом обоз — телеги и повозки, конных рыцарей, входивших на бревна, уложенные поперек пути. Дождавшись, пока мимо нас проедет последний воз, прикоснулся к гриве гнедого, и мы с Гневко стали замыкающими.

А зря я боялся, что колеса и копыта раздолбают дорогу и нам с Гневко придется передвигаться по хлюпавшей болотной жиже. Не то бревна были уложены во много слоев, не то мороз выдался знатный, надежно сковав между собой болотную воду и старые бревна. Осмелев, я решил проехать вдоль обоза, подбодрить, так сказать, подчиненных, а заодно и посмотреть, как у них настроение. И тут наш обоз почему-то встал. Чего это они?

Проезжая мимо своего воза, увидел, что поверх холстины лежит арбалет, почему-то взведенный.

— Ты чего, воевать с кем-то собрался? — спросил я у Генрика, кивая на оружие. — Не боишься, что себе в задницу выстрелишь?

— Так я это для вас приготовил, — сообщил возчик. — Вдруг да че-нить случится.

И что же должно случиться? Но вспомнив брауни, я мысленно хмыкнув, повесил на шею футляр с болтами, ухватил арбалет.

Мы с Гневко слегка ускорили шаг. Проехав почти до головы обоза, увидел странную картину — посередине дороги собралась толпа рыцарей и возчиков, о чем-то беседующих с … кляксой.

Нет, это не клякса, это какая-то медуза, только черного цвета. Но вот чего-чего, а медуз на болотах не бывает.

— Ваше Сиятельство, здесь девочка откуда-то взялась, — услышал я растерянный голос фон Кестнера.

Девочка? Уже не раздумывая, цапнул из футляра болт, определив наощупь, что это именно тот, что нужен — с серебром, вложил его