Яковлев направился в гостиницу. Ему надо было отдохнуть хотя бы пару-тройку часов.

Алаев тоже поднял подельников в шесть часов.

– Вставай, мужики, сваливать надо.

Обухов потянулся.

– А я бы еще поспал. Может, поеду в Переслав попозже?

– Ты, Обух, рамсы попутал? Я чего говорил? Уходим отсюда утром.

– Да понял я, шучу.

– Не надо шутить, лучше подогрей картошку и чай завари. Быстро перекусим и на выход.

Корнин отвел Алаева в сторону:

– Слушай, Монгол, а под утро, часа в четыре, у села гости были.

– Гости? Кто?

– Видать, вояки. Они на БРДМ подъезжали по грунтовке.

– Ты сам видел?

– В сортир в то время выходил.

– Черт! Следом за нами пошли.

– А что им на БРДМ не покататься?

– Ты отличил в темноте разведывательную машину от бронетранспортера?

– Она размером меньше, с четырьмя колесами и подвешенными катками. Их пару раз с платформы воинского эшелона на станции снимали.

– Мимо, говоришь, проехали?

– Угу, даже не затормозили.

– Значит, тачку не увидели, а следов остаться не могло.

– Тебе бы машину в ремонт в Переславе загнать. У меня в бригаде человек есть, так у него брат в автомастерской пашет. Договориться можно. Поставит и оформит задним числом.

– Нет, Сиплый, не пойдет. Тачку сельчане видели. Да и что из того, что у меня «Москвич»? Посмотреть – так развалюха. И вас тут никто не видел. А будем дергаться – засветимся.

Корнин кивнул:

– Ты у нас старший, тебе видней.

– А вот помыть ее надо. Это сделаешь ты. Вода в колодце, ведро там же, тряпья полно в сарае. Только быстро, Сиплый.

После завтрака и мытья машины Обухов с Гривулом растворились в лесу, чтобы обойти село и зайти к шоссе со стороны.

Алаев же с Корниным, который устроился на заднем сиденье, выехали открыто. Впрочем, людей на улице было мало. Дождь закончился часа в четыре, вновь пошел около шести, на этот раз мелкий.

Корнин задремал.

Алаев увидел, как тряслись его пальцы, и спросил:

– Ты что, Сиплый?

– Да пост чертов не дает покоя. Остановят легавые, объясняй, чего делал в Пригорье, да еще в ночь нападения на пост.

– А чего объяснять? Пригорье не Верховск. К корешу приехал бухнуть. Это не запрещено.

– А как мы узнаем, добрались ли Обух с Гривой до города?

– Встанем за селом, когда выйдем к шоссе. Посмотрим, на чем они доедут.

Обухов и Гривул выполнили команду главаря в точности. Первый из них без труда поймал попутку, второй сел в битком набитый старый автобус «ПАЗ».

Монгол повел «Москвич» за ними.

И машина, и автобус проехали пост без проблем. Службу на дороге нес один сержант. Офицер сидел в будке. Сержант же остановил грузовик, перевозящий лес. Ему было не до каких-то легковушек и автобуса. Тут прямой навар, а с тех чего взять?

Утром Яковлева разбудил грохот оркестра, игравшего на площади Ленина. Только тогда подполковник вспомнил, что сегодня 1 мая, День международной солидарности трудящихся. Этот праздник широко отмечался по всей стране. В Москве, столицах союзных и автономных республик и областей, в городах и райцентрах проходили демонстрации. Не являлся исключением и Верховск.

Подполковник быстро поднялся, побрился, побрызгался одеколоном «Шипр», оделся в гражданский костюм. Он долго возился с новым галстуком, но завязал узел.

Погода успокоилась. Гроза и дождь ушли на юг, на улице светило солнце.

«Как по заказу, – подумал Яковлев. – А ведь у кого-то сегодня траур. Но, несмотря на гибель солдат, и в мотострелковом полку будут проводиться торжественные мероприятия».

Яковлев вышел из гостиницы и двинулся к площади. Она оказалась оцеплена, но удостоверение сделало свое дело. Милиционеры, конечно же, пропустили старшего офицера КГБ. Он вышел к универмагу, откуда был виден памятник Ленину и трибуны.

Неожиданно его окликнул женский голос:

– Александр Михайлович!

Он обернулся:

– Галина, с праздником!

– С праздником, Саша. – Она внимательно присмотрелась к нему. – У тебя такой вид, словно ты не спал всю ночь.

– А я и не спал. Только пару часов успел отдохнуть.

– Что-то случилось?

– Ты разве не в курсе?

– Нет, хотя слышала от сотрудников исполкома, что в районе воинской части какой-то шум был. Вроде как машины, танки выходили. Я подумала, вот тоже выбрали время для учений.

– Это были не учения, Галя.

Яковлев прекрасно знал, что председатель исполкома совсем скоро узнает о беде. Скрывать правду не имело смысла:

– Бандиты напали на пост, убили пятерых солдат.

Зубкова закрыла рот ладошкой.

– Господи, да как же так? В преддверии праздника, и вдруг такое?

– А при чем здесь праздник? Сомневаюсь, что бандиты думали о нем.

– Зачем же они убили солдат?

– Тебе лучше не знать этого. Преступниками занимается милиция, скорей всего будут подключены КГБ и военная прокуратура.

– А бандитов поймали?

– Нет. Ушли. Они были на машине. Но все, Галь, хватит об этом, не хочу вспоминать.

– А в Переславе умерла жена секретаря обкома. Сегодня должны были ее хоронить. Но разве можно на Первомай? Я встречалась с ней несколько раз, и она всегда выглядела здоровой, жизнерадостной. А тут вдруг сердце.

– Это со всяким может случиться. Ты, наверное, будешь на трибуне?

Зубкова кивнула:

– Да. Обязана быть как один из руководителей района. К нам должен был приехать Макаров. Это секретарь обкома, у которого умерла жена. Теперь понятно, что будет другой партийный руководитель.

– Занимайся. У меня дела.

Женщина бросила на Яковлева удивленный взгляд.

– Ты разве не будешь участвовать в демонстрации?

– Нет. Да и не люблю я эти шествия.

– Александр Михайлович, разве можно так говорить? Это ведь праздник всех трудящихся.

Яковлев улыбнулся:

– Я к таковым не отношусь. Когда у других праздник, у нас служба. Демонстрация продлится до двенадцати?

– Возможно, и до часу, а что?

– Встретились бы еще раз, уже не отягощенные делами и торжеством.

– Сегодня весь день праздник.