Как любой художник, упоенный своей работой, — а ведь педагогика — это не столько наука, сколько искусство, — Нестор не замечал ничего вокруг. Вернее, не обращал никакого внимания на то, что происходило вне единственно важного на данный момент — вне его любимого, такого увлекательного и нужного дела. Нестор готовился к урокам в параллели девятых классов, которые предстояло ему провести в соответствии с расписанием в понедельник.

Он не замечал, как два или три раза кто-то из девушек появлялся в библиотеке, как они что-то приносили, уносили, подливали, вытирали, поправляли. Девушки молчали, чтобы не отвлекать работающего профессионала. Нестор молчал, не в силах оторвать взгляд, мысль, внимание от работы. Семен и Кир вообще не проявляли никаких признаков своего присутствия — Нестор даже не слышал их голосов на кухне.

Он не знал, сколько прошло часов, прожитых в турбулентном вихре созидания. На столе лежал теперь исписанный почти до половины блокнот, развернутые на разных страницах труды историков и закрытые книги, заложенные обрывками белых листов, — уже не стопкой, вне всякого порядка. Но самое главное — прямо перед Нестором счастливо расположился десяток только что распечатанных листов, содержащих результат всей многочасовой работы. Десяток листов поурочного плана. Автор теперь был спокоен: завтрашние занятия пройдут достойно.

Нестор снова потянулся, как и перед работой, — счастливо, но теперь еще слегка устало. Вернулся окружающий мир — интерьер, звуки, терпкий вкус напитка. Люди. Где, кстати, люди? Не обиделись, что покинул их на такой невежливо продолжительный срок?

Нестор встал из-за стола и, сжимая в качестве оправдания — вот, дескать, глядите, что сделал, — распечатку планов, пошел к лестнице. Он слегка покачивался от выпитого, но стоило ли обращать на это внимание, когда проделан такой труд и вот он — в правой руке — замечательный результат этого труда? Радостно улыбаясь, Нестор спустился в гостиную.

Здесь, в гостиной тихо-тихо, почти неслышно, работал телевизор. На диване полулежали Соня и Фея, обе на одном — на угловом. Девушки смотрели какой-то фильм. С появлением Нестора от просмотра они даже не оторвались.

— Где Кир? — Нестор заглянул на кухню и убедился, что она пуста. — Где Семен Немирович?

— Давно уже уехали, — ответила Соня, не повернув головы. — Фея им такси вызвала два часа назад. Можешь в душ идти. Нам еще полчаса нужно — фильм досмотреть.

Второй раз за сегодняшний день Нестор стоял под острыми, пронзающими струями горячего душа. Стоял, стараясь собраться с мыслями и понять, что, в конце концов, происходит. В его голове, как в доме Облонских, — смешалось все. Правда, в доме на Кисельной, 8 не было ни кухарок, ни гувернанток, ни экономок. Зато можно было найти другие аналогии со знаменитым романом: был муж, который уже второй день не появлялся дома; была жена, которая так же объявила мужу, что не может с ним жить в одних стенах. Даже англичанка — и та была, если принять во внимание географию рождения Феи, хоть Фея и не думала писать «записку приятельнице, прося приискать ей новое место».

Слайдоскоп памяти предлагал некий набор слайдов вне всякой последовательности. Их нужно было расставить в правильном порядке, как в детской логической игре. Нестор втирал в мокрые волосы пену шампуня, совершая очередное круговое движение пальцами с каждой новой картинкой. Картинки-события воскресного дня выстроились в маленький сериал пяти из серий:

1. Промозглый гараж — желтый конверт — пустынная дорога — злые собаки — горячий душ — мгновенный сон.

2. Зеленый проводник — мышиный лаз — апокалиптическая галерея — обнаженная Зоенька — холодная земля — Белый Ясень.

3. Гнезда-Взвеси — черные вихри — липкие нити — крайнее напряжение — осознание смерти — змейка-спасительница.

4. Пробуждение на диване — ожидаемые и неожиданные гости — беседы за столом — «тайная» комната.

5. Книги — работа — книги — работа — неожиданные соседи на ночь — горячий душ.

Между этими слайдами были, наверняка, и другие события, но память все промежутки стерла по причине их второстепенного значения. Все оставшиеся изображения были запечатлены четко и ярко, что никак не способствовало их пониманию, а наоборот, превращало нынешнее воскресенье в неразрешимый ребус. Основными вопросами оставались: «Была ли эта чертовщина с Зоенькой, Белым Ясенем и черными жуками-вихрями бредовой явью или сном-наваждением?» и «На кой хвост Соня и Фея остались ночевать с ним в одном доме?».

Ответ на первый вопрос Нестор обязательно получит завтра, в Центральном управлении Раджаса, в кабинете Наставника. Ответ на второй вопрос он получит немедленно, вот только смоет пену, оботрется насухо и почистит зубы.

Домашней одежды — какого-нибудь спортивного костюма, халата или пижамы — Нестор и здесь не нашел, и с собой не привез. Оставалось в качестве прикрытия, как и утром, использовать большое махровое полотенце. В таком виде предстать перед девушками Нестор не решился. «Просто красавец! Афродит Анадиомен. Nestorus Marinus», — подумал он, глядя на себя в большое запотевшее зеркало.

Выйдя из душа, Нестор по возможности незаметно прокрался к лестнице и, стараясь не скрипнуть ни единой ступенькой, поднялся наверх. Нет, он, без всяких сомнений, оставался мужчиной со всеми вытекающими. Две красивые женщины в доме — серьезная мотивация в любом случае, даже с учетом уже состоявшегося (или приснившегося?) сегодня, пусть и сумбурного, общения с Зоенькой. Нестор, пока принимал душ, нарисовал себе несколько достаточно необычных постельных — и не только постельных — сцен с участием и темненькой, и светленькой, как со своим активным выходом на сцену, так и с ленивым пребыванием в качестве наблюдателя. Воображение у него работало по-стахановски: десять трудонорм за раз. И даже тело откликалось естественным образом — он был молод, здоров и любил женщин.

Но весь сегодняшний день был насыщен странными событиями, и Нестор очень — больше любых других возможных сейчас вещей — хотел бы этот день завершить. Завершить нормальным сном, без всяких неожиданностей. А к неожиданностям он, в первую очередь, причислял зеленых голых змей и двумастных подруг в медвежьих свитерах. Нестор решил обойтись сегодня без прописанных Семеном Немировичем физиотерапевтических процедур.

Оказавшись в «мужской» спальне, он поставил обе подушки на большой двуспальной кровати вертикально, залез под одеяло и, удобно устроившись в постели, почти сидя, принялся за чтение. Такова была его привычка, пришедшая из глубокого детства, — он не мог уснуть, пока не прочтет хотя бы десяток страниц. Именно такой десяток страниц он и держал сейчас в руках — прихваченную по дороге распечатку поурочного плана.

Какое блаженство после жесткого гаражного матраца, после узкого, не предназначенного для комфортного сна дивана в гостиной оказаться на ровной, теплой, упругой, широкой поверхности настоящей кровати! Да еще под мягким и теплым одеялом, а не под жесткой верблюжьей попоной в продуваемом из всех щелей гараже.