— Я не знаю…

— Свидетели утверждают, что Константин толкнул дядю так сильно, что тот упал.

— Вероятно, это было стечением обстоятельств, ведь дядя не позвал на помощь, наоборот, отправил вон свидетелей!

— Это так.

— Вот видите!

— Нет, пока я ничего не вижу. Если бы знать причину ссоры…

— Может, смерть дяди еще кому-то нужна?

— Может быть… Тому, кто писал анонимные письма. Вы никого не подозревали?

— Я думала, что это Пальчикова, но Костя со мной не соглашался. Татьяна хорошо относилась к нему. Он вырос на ее глазах.

— Можно попробовать поговорить с ней на эту тему…

— Вы думаете, она признается?

— Если она писала эти письма с благими намерениями, то при сложившихся обстоятельствах признаться стоило бы.

— Да, поговорите с ней, пожалуйста. — Лесневская заплакала и убежала.

«Ведь она не намного младше меня, — подумала Волгина. — А ведет себя, как капризный ребенок».

В дверь снова постучали, и на этот раз вошел Морис. Вид у него был невеселый.

— Ты чего такой хмурый? — спросила Мирослава.

— Думаю о Стиве.

— А…

— Мне так жаль его…

— По-моему, нормальный ребенок, и все у него есть.

— У него нет отца.

— Миллионы детей растут без отцов.

— Но это же неправильно!

— Усынови его.

— У него есть мать.

— Тогда поухаживай за Ниной, вполне вероятно, что она согласится стать твоей женой.

— Вы так шутите?! — рассердился Морис.

Мирослава пожала плечами.

— Это потому, что вы не можете представить, каково это — расти без отца!

— Ну отчего же не могу. Я же выросла не только без отца, но и без матери.

— Простите. — Морис совсем забыл, что Мирослава в двухлетнем возрасте лишилась родителей и ее растили бабушка и дедушка.

— Ничего. Может, ты и прав, я этого не знаю… Ведь деда я воспринимала как отца, — проговорила она задумчиво.

— Но мы не будем ссориться? — Миндаугас подошел к ней сзади и примирительно уткнулся носом в ее плечо.

— Не будем, — согласилась она, тронутая его таким домашним жестом. — Тем более что мне нужно кое-что тебе рассказать.

— Что?

— Пойдем на балкон, ладно?

Они вышли на балкон, и она забралась с ногами на облюбованный ею диванчик. Морис расположился рядом в кресле, и Мирослава рассказала ему о разговоре с Сашей, о неведомых доселе анонимных письмах.

— Странно, что Константин не упомянул о них ни разу.

— Странно, — согласилась Мирослава.

— А Саша не могла все придумать?

— Не похоже, — ответила Волгина. — Я хочу, чтобы завтра ты поговорил с Пальчиковой…

— Вы думаете, Татьяна Георгиевна могла написать эти письма?

— Всякое может быть… Допустим, она хотела, чтобы Константин был рядом с дядей на момент принятия тем серьезных решений.

— Если честно, мне как-то в это не верится, — с сомнением произнес Морис.

— Мне тоже, но прояснить ситуацию все равно нужно.

Миндаугас решил поговорить с Пальчиковой сразу после завтрака.

— Доброе утро, Татьяна Георгиевна! — поприветствовал он женщину, войдя на кухню.

— Доброе, — обронила она. — Что-нибудь не так с завтраком?

— Ну что вы, завтрак, как всегда, изумителен.

— Вы мне льстите.

— Ничуть. Но у меня к вам серьезный разговор.

— Что-нибудь открылось? — Татьяна встревожилась.

— Не то чтобы… Скажите, вы когда-нибудь писали письма Константину Торнавскому?

— Не помню. — Она пожала плечами. — Может, и писала, когда он маленький куда-то уезжал с дядей, а мне слал открытки.

— Нет, меня интересует, не писали ли вы ему в этом году?

— В этом? — искренне удивилась она. — В этом — нет, с какой стати?

Морис был практически уверен, что женщина не лжет. Вряд ли она была такой хорошей актрисой. И все же он спросил:

— Может быть, вы считали, что Константин должен находиться в поместье в связи с болезнью дяди, а потом и в связи с его намерением жениться?

— Это не мое дело, — сухо ответила Пальчикова.

— Вами могло двигать желание помочь ему…

— Да я для Костика все сделаю! — горячо воскликнула женщина. — Но лезть в их с дядей отношения никогда не стану.

— Вы не волнуйтесь так, Татьяна Георгиевна. — Морис осторожно дотронулся до руки женщины. — Просто кто-то написал Константину анонимные письма…

— И они как-то навредили ему? — осторожно спросила Пальчикова.

— Нельзя сказать однозначно, навредили или нет, но они заставили его и Сашу присутствовать в доме во время совершения преступления.

— Чтобы, значит, все на кого-то из них свалить? — Татьяна испуганно прижала руку к горлу.

Морис кивнул.

— Вот оно что! — выдохнула женщина.

— У вас нет предположений, кто бы их мог написать?

— Просто ума не приложу…

— А вы подумайте. Может, какие-то мысли придут в голову.

— Я подумаю, — пообещала Пальчикова.

— Татьяна Георгиевна, — спросил он неожиданно для нее. — Как вы думаете, было ли у племянника желание избавиться от дяди?

— Нет!

— А наследство?

— Это все глупости!

— Ну почему же… Сначала погибает девушка, на которой дядя собирался жениться…

— Таких девушек могло появиться еще сто! — запальчиво произнесла она.

— Вот именно. Он тоже приходит к такому мнению и понимает, что наследство получит, лишь избавившись от дяди.

— Скажите, — неожиданно спросила она. — У вас есть отец?

— Да, — несколько удивленно ответил он.

— Вы могли бы убить его из-за наследства?

— Мой отец может оставить мне в наследство только доброе имя…

— А если бы он был богатым, вы бы убили его?

— Конечно, нет.

— Вот для Кости его дядя и был отцом, который его воспитал. Они друг в друге души не чаяли.

Морис молчал и задумчиво глядел куда-то мимо разволновавшейся женщины.

Она не выдержала.

— Вы, конечно, простите меня, но не пойму я, то вы хотите Костю защитить, то навешиваете на него всех собак. Что же это такое? Объясните мне!