Кроме этого, бюджетное финансирование направлялось на федеральные экологические программы. Еще больше выделял на экологию отечественный бизнес. К примеру, в 1995 году российские предприятия потратили на экологию 9,3 млрд долл., в 1997 году — 1,8 млрд долл., в 1998 году — 1,2 млрд долл., в 1999 году — около 640 млн долл.[240]

Сложилась занятная ситуация, когда при значительных природоохранных расходах государства и национального бизнеса экологическую политику монопольно контролировала сеть экспертов и организаций при финансовой поддержке Запада и полной зависимости от него. Институционально экологическое движение России было сформировано Западом, в соответствии с западными представлениями о национальных интересах и на западные деньги.

Значительная часть выделяемых средств просто разворовывалась местными функционерами международных организаций, как это, например, показано в расследовании журнала Foreign Policy о злоупотреблениях в проекте ПРООН, направленном на снижение эмиссии парниковых газов[241].

В сформированную сеть вошли отечественные некоммерческие организации, фактически отстаивающие иностранные интересы. Часть из них в дальнейшем официально признавалась иностранными агентами: Центр независимых благотворительных программ, Благотворительный фонд «Центр охраны дикой природы», Центр энергетической политики и ядерной безопасности, Союз «За химическую безопасность», Центр экологической политики России, Эколого-просветительский центр «Заповедники», нижегородский экоцентр «Дронт», краснодарская и сахалинская «экологические вахты», «Байкальская экологическая волна», Уральский экологический союз и многие другие.

«То, что российские неправительственные организации „сели на иглу“ зарубежных грантов, во многом было предопределено тем, что в стране никто всерьез не пытался перевести реализацию различных природоохранных и социальных программ на конкурентную конкурсную основу, а государственное бюджетное финансирование различных исследований и практических программ в условиях финансового кризиса стремительно сокращалось», — признаются непосредственные участники движения[242].

Экоактивисты, пришедшие к власти в результате демократических преобразований при поддержке западных фондов, обеспечили себе полный контроль за экологической повесткой в России практически на 30 лет. Девяностые годы стали для боевых экологов поистине «золотым веком».

Экологические лидеры создали для себя орган исполнительной власти, наделив его почти безграничными полномочиями по вмешательству в хозяйственную деятельность. Они оказывали решающее влияние на формирование экологической политики в высших кабинетах власти, а также в специально созданных «независимых» центрах, которые на самом деле были зависимы от зарубежного финансирования. Они же обеспечили официальное финансирование сформированной политики через систему внебюджетных фондов и неофициальное — посредством инспекций на местах, которые «кошмарили бизнес».

В результате вскормленные на западных грантах экологи, утратив чувство реальности, пытались диктовать российскому государству даже кадровую политику. Так, на Конференции сторон «Конвенции о биологическом разнообразии» весной 2002 года представители стран Восточной Европы дали понять российской делегации, что либо от России в Бюро войдет сотрудник Всемирного фонда дикой природы (WWF) А. Шестаков, либо будет избран представитель от другой страны[243].

В России огромные доходы вели к обострению конкуренции среди боевых экологов. Как результат, в среде экоактивистов сформировалось ядро людей и организаций, которые считали себя имеющими больше прав, чем остальные. «Надо понимать, что нужный нам широкий альянс — это не только закрытая от других тусовка милых моему сердцу ГРИНПИСа и WWF с СоЭСом, но и Круглый стол общественных экологических организаций с ВООП, „Российским Зеленым крестом“, Российским экологическим движением („РЭД-зеленые“), „Российским экологическим конгрессом“, многочисленными микро-партиями „зеленых“ и десятками других экологических или полу-экологических организаций — участников, — требовал в 2000 году А. Яблоков (орфография и пунктуация автора сохранены). — Кстати, я не вижу непреодолимых противоречий в сосуществовании и закрытой узкой команды единомышленников (Семибратщина Форума „За природу“), и безбрежно-широкого тактического объединения Круглого стола. Консенсусные по положению решения Круглого стола могут быть порой не менее важными для зеленого движения, чем жесткие мозговые штурмы семибратщины»[244].

В состав форума «За природу», который Яблоков любовно называет «Семибратщина», входили Международный социально-экологический союз, российское представительство Всемирного фонда дикой природы, «Гринпис России», Центр охраны дикой природы, Центр экологической политики России, союз «За химическую безопасность», экоцентр «Дронт».

Семибратщина существует и до сих пор. Эти деятели считают, что имеют право решать, кто достоин называться экологом, а кто нет. В открытом письме членам партий «Зеленые» и «Кедр» эти партии обвиняются в поддержке курса государства в области экологии. «Поддержка такого „реформаторского курса“ руководством экологической партии „Зеленые“, являясь циничной фальсификацией экологических идеалов, выводит, по нашему мнению, Ваших руководителей за рамки российского экологического общественного движения»[245]. Таким образом, Семибратщина руководствуется принципом «кто не с нами, а с властями, тот против нас». Отказывает Семибратщина в праве считаться частью экологической общественности и Экологическому молодежному движению из Дубны, и Экологическому форуму[246]. Большие деньги на кону — нельзя быть мягкотелым.