Процокали ее каблучки по паркету, громко хлопнула массивная дверь, отсекая меня от остального мира.

Я вздрогнула, затравленно огляделась вокруг.

Солнечные лучи длинными рапирами пронзали большое окно, пылинки плясали в них, как феи на радуге. Царила полная, абсолютная тишина, молчание завораживало и тревожило.

Я робко покашляла, отгоняя страх. Почему мне все время кажется, что за моей спиной кто-то стоит?

Немного помедлив, я резко обернулась: никого. Как и следовало ожидать.

– Плохо твое дело, девочка моя, – сказала я вслух. – Есть такая болезнь: невроз.

Мне никто не ответил.

Я скинула с себя тяжелое дворницкое облачение. Подошла к раковине, открыла воду, тщательно вымыла чашку. Открыла висячий шкафчик над мойкой, где обычно хранится кухонная посуда. Если я не ошибаюсь, то чашку нужно поставить именно сюда.

Шкафчик был забит посудой. Хорошей, дорогой, но ей было далеко до нашего мейсенского фарфора. Добротный новодел, не более того.

Я ощутила легкую гордость хоть за какое-то свое превосходство. Впрочем, тут же подавила это недостойное чувство, перекрыла воду и пошла в кабинет. Как там сказала Валентина Ивановна? «Не перекладывай бумаги, а то Штефан голову оторвет…»

Глупости. Штефану его бумаги уже не понадобятся, а мне могут очень даже пригодиться. Значит, пойду и внимательно просмотрю их. Почему в комнате так темно? Склеп какой-то! А все потому, что жалюзи на окнах опущены. Я подошла к окну, нашла регулятор и пустила в комнату поток солнечного света. Страх немедленно отступил в темные пещеры подсознания, кабинет стал казаться светлым и радостным.

Я села за письменный стол, устроилась в глубоком кожаном кресле на колесиках. Удобная вещь. Может, прикупить такую же? Но представила такое кресло в своей квартире и тихо засмеялась.

Нет, не стоит. Интересно, куда я его поставлю? Рядом с секретером времен Людовика Шестнадцатого? Такое кресло хорошо смотрится только рядом с современной мебелью, той, что стоит в кабинете Штефана.

Бумаг на столе немного. Еще какие-то коробки с дискетами, плоский компьютерный монитор, деревянная кружка с ручками и карандашами, в углу – прозрачные папки с распечатанным материалом. Интересно, что там?

Я подтянула к себе папку, открыла ее. Написано не по-русски. И даже не по-английски. Видимо, Штефан писал на своем родном языке: венгерском. Увы! Я включила компьютер, придвинула к себе клавиатуру.

Через минуту на мониторе возникла непонятная надпись, из которой я поняла только одно слово: Password. Компьютер требовал ввести пароль.

Я подумала и напечатала в окошечке «Штефан». Компьютер отказался признать его правильным. Какие еще есть идеи? Да никаких! Слишком мало я знаю о человеке по имени Штефан Батори, чтобы что-то предполагать.

Пришлось выключить машину варварским способом: через сеть. Если бы Штефан был жив, то сразу обнаружил бы, что в его компьютере кто-то копался. Но поскольку хозяин этой машины уже никогда не сможет ею воспользоваться, будем считать, я ее не включала.

Я побарабанила пальцами по столешнице, еще раз огляделась кругом. Неужели не найду ничего интересного? Мое внимание привлекла табличка, висевшая на стене между двумя окнами. Я подошла к простенку, сняла табличку с гвоздя. Села в кресло и положила табличку на стол.

Написано не по-русски, но что это такое, догадаться несложно: генеалогическое древо. На самом верху значилось имя, выведенное старинной готической вязью. Я прочла его как «Матиаш». Видимо, так звали основателя рода. Над буквой «М» была нарисована корона, выглядевшая словно зеркальное отражение самой буквы. Смотрелось красиво. Интересно, что означает этот знак? Просто украшение, или…

Или основатель рода, неизвестный мне Матиаш действительно носил корону? Не знаю, не знаю… Нужно полистать справочники по истории Венгрии. Вполне возможно, что был у венгров такой король.

Генеалогическое древо имело странную форму, похожую на острие копья. Расширенное наверху, оно с каждой строчкой становилось все уже, пока не сошлось внизу на одном-единственном имени. Я наклонилась ближе; солнечные блики играли на стекле, покрывавшем надпись, и разглядеть последнее имя было трудно.

Но я все-таки прочитала последнюю запись. Медленно откинулась на спинку кресла и несколько минут после этого просидела в оцепенении, глядя в стену перед собой.

Последним в роду значился Штефан Батори.

Через какое-то время я пришла в себя. Еще раз осмотрела табличку, зачем-то подышала на стекло и протерла его рукавом. И правильно сделала. Выяснилось, что рядом с именем Штефана когда-то было написано еще одно имя. Потом его тщательно стерли, да так, что не осталось даже намека на буквы. Видимо, паршивая овца в роду, которую прокляли, лишили наследства или что-то еще в этом духе.

Я повесила табличку на место, постояла перед ней, как перед памятником.

Что же это получается? Человек, которого мы с Катериной утопили в пруду, – последний представитель королевского рода? Сознание отказывалось принимать этот факт. Какой он королевский наследник?! Папаша Штефана состоял в венгерской компартии! Разве это совместимо с королевским саном?

Хотя… похожее бывало. Некоторые аристократы, дабы сохранить жизнь, шли на компромиссы с любой властью. Даже с властью, которую они втайне презирали. Пример? Пожалуйста! Граф Алексей Николаевич Толстой.

Принял революцию, так сказать, с потрохами. И всячески обслуживал интересы новой власти, за что получил возможность жить так же барственно, как и раньше. Он даже сохранил прежних слуг.

Говорят, что дверь особняка Толстого всегда открывал старый сморщенный лакей в парадной ливрее, напудренном парике и белых перчатках. Посетители, увидевшие это чудо, впадали в ступор. Особенно после того, как «чудо» открывало рот и скрипучим голосом выдавало следующий текст: «Их сиятельство изволили отбыть на заседание Малого Совнаркома!»

Вот такие коллизии случались в российской истории. Да и не только в российской. Если покопаться в истории Французской революции 1789 года, то подобных коллизий тоже отыщется немало. Например, Шодерло де Лакло, автор знаменитых «Опасных связей», перешедший на службу к захватившему власть народу. Не знаю, какие причины двигали потомственным аристократом, знаю только, что человек он был талантливый и яркий. А «Опасные связи», по-моему, великолепная книга на все времена, независимо от того, кто в оные правит.

Выходит, Штефан Батори происходит из королевского рода?

Может, и так. А может, это дань нынешнему увлечению. Стало модно искать в собственных корнях голубую кровь. Люди, которые еще вчера гордились родством с сельской беднотой и рабочим классом, сегодня, не смущаясь, ведут свой род от Бельских, Романовых и Юсуповых. Вполне возможно, что роковой красавец Штефан Батори не чужд подобного снобизма. И король Матиаш – это только плод его воспаленного воображения.