Однако сейчас Михримах волновали больше не Мустафа с Баязидом, а смерть Рустема-паши и брат Селим, который вот-вот станет султаном. Она знала, что если получит доказательства вины этих самых Леона, Леонардо и Эстебана к смерти мужа, то сделает все, чтобы они сгнили в тюрьме!

Но Селим… Знает ли он, что рядом с его обожаемой Нурбану находится человек, который погубил братьев? Знает ли сама Нурбану о том, что ее секретарь связан с послом?

Постепенно крепла мысль, что не только знает, но и сама связана. Нурбану венецианка, а венецианцы хитры и прозорливы, они много лет подкупали Ибрагима-пашу, да так ловко, что тому казалось, будто это он определяет внешнюю политику, а в действительности сначала Андреа Гритти, а потом оставленные им люди держали мудрого великого визиря на крючке.

От матери Михримах знала о роскошном перстне, полученном Ибрагимом-пашой в дар от Гритти-старшего. Дож Венеции раскошелился на подарок, который стоил его собственного трехлетнего жалованья. Видно, много получила Блистательная Синьора Венеция взамен. Взаимно получали и Ибрагим-паша, и венецианцы, которые при нем довлели в торговле Османской империи.

У Османов правило: на рынках Стамбула торгуют турки, и только они, но товар поставляют другие, чаще всего именно иностранцы. Хуррем Султан не раз и не два говорила о взяточничестве любимого визиря султану, но тот только отмахивался или посмеивался, мол, в мою казну деньги собирает. Да, так и было, все имущество казненного чиновника переходило в казну султана, потому взятки с иностранцев поощрялись.

Ибрагима-пашу Сулейман казнил вдруг, этого не ожидал никто. Было за что казнить, но Ибрагиму много лет прощалось то, за что вдруг поплатился. Так бывает: последняя капля способна переполнить чашу и пролить ее содержимое потоком. Но была еще одна странность, которая тогда Михримах странностью не казалась.

Незадолго до Ибрагима погиб Андреа Гритти. Конечно, он вмешался в дела Венгрии и пострадал, но туда венецианец попросту уносил ноги, будучи в Стамбуле обвиненным в многочисленных злоупотреблениях. Почему всесильный визирь не защитил приятеля? Не мог или не захотел?

И сам Ибрагим за год до своей гибели вдруг поменял пристрастия – вдруг заключил договор с Францией о том, что именно она будет иметь все преимущества, которые раньше были у венецианцев. Все суда в Золотой Рог должны приходить под флагом Франции.

Михримах вдруг обожгло понимание, что и Ибрагим-паша когда-то мог поплатиться за то, что сменил источник взяток. Венецианцы предательства, тем более тех, кому так щедро платили, не прощают. Вдруг они представили Повелителю доказательства подкупа великого визиря? Чем больше думала, тем больше запутывалась, тем страшней становилось.

Михримах вдруг поняла, что мать могла знать если не все, то многое, столько лет боролась сначала против Ибрагима, потом против неведомой силы, вернее, ведомой, но невидимой. Начало казаться, что и Хуррем Султан тоже отравили венецианцы. Вполне возможно…

Если так думать, то жить страшно, но не думать не получалось.

Кира Эстер принесла плохие вести. Да, секретарь Нурбану Леон связан и с Леонардо, и с самим послом, но, похоже, Нурбану-султан об этом знает. Шехзаде Селим? Скорее нет, ему все равно. Нурбану старательно занимает супруга совсем другими делами, сама она уже немолода, а потому может быть у наследника только советчицей, Селим не Сулейман, он любвеобилен, но Нурбану старается поставлять ему на ложе каждый день новую наложницу, чтобы не привык к одной.

– Куда потом деваются девушки?

– Неизвестно.

– Но ведь, чтобы покупать все новых и новых красавиц, нужны большие деньги. Откуда они у Нурбану-султан? Узнай.

– Уже узнали. Именно оттуда, откуда вы и подозреваете, как и хорошие вина.

Нурбану сознательно спаивает и развращает шехзаде, которому родила сына? Да, это ей выгодно. Если Повелитель поймет, что сын слишком никчемен, а внук вполне готов править, он может передать трон сразу Мураду. Тот уже достаточно взрослый и хорошо образован. Тогда Нурбану сразу станет валиде.

А Селим? Ему достаточно хорошего вина, приятной беседы и красивой наложницы. Нет, однажды он очнулся и сумел победить брата Баязида, но лишь однажды.

Вот уж кому выгодны все несчастья султанской семьи – венецианцам и их ставленнице Нурбану-султан! Если это дело рук венецианцев, то лучшего султана, чем Селим с его любимой наложницей Нурбану, не найти.

– Следить за этими тремя, глаз не спускать, но и не перестараться, чтобы не поняли, что за ними следят. Я должна иметь веские доказательства, что именно они убили моего мужа, а еще, что через своего секретаря Нурбану связана с венецианским послом.

– Как прикажете, госпожа.

В ладонь киры перекочевал большущий перстень и мешочек с золотыми монетами. Любой труд должен быть оплачен, особенно шпионский.

Но когда еврейка удалилась, Михримах снова одолели сомнения. Нет, не в виновности или невиновности этих людей, не в том, что Нурбану связана с венецианским послом, а в том, что она сможет что-то сделать. Когда-то Хуррем пыталась доказать Повелителю, что его любимца активно подкупают, но султан только посмеивался. Ни взятки, ни связь с Венецией не считались преступлением.

Ей вдруг стало плохо от мысли, что и самому отцу выгодна никчемность сына. Селим, который находился под влиянием жены и винных паров, хотя и расстраивал султана, но был удобен, поскольку не замышлял сместить его с трона и отправить на вечный отдых, как отправлялись прежние султаны. Даже если человек болен, тоскует по своей жене, мечтает встретиться с ней в вечности, он все равно не хочет умирать.

Не хотел и султан Сулейман, тем более вот так – в своей постели, будучи беспомощным. Нет, он еще всем покажет! Вот встанет и…

Повелитель вдруг задумал идти в поход. Сама Михримах тому тоже поспособствовала, но не надеялась, что решится.

Кира разыскала того, кто продал яд Витторио и Санчесу. Конечно, прошло почти пять лет, но те, кто занимается ядами, занимаются этим всю жизнь. Мало того, оказалось, что Леонардо Витторио под именем Латифа был поваром на кухне в доме у Рустема-паши и Михримах Султан! А теперь он якобы повар в посольстве. Что ж, там тоже любят вкусно покушать.

Цепочка замкнулась.

«Я предам их в руки Повелителя, когда вернется, – подумала Михримах и почему-то добавила, – если вернется».

От этой мысли стало не по себе, в глубине души дочь уже понимала, что не вернется, что слишком слаб, слишком болен, чтобы выдержать далекий и долгий поход.

А еще понимала другое: даже если сегодня расскажет все Повелителю, тот ничего не станет делать, чтобы наказать виновных, а уж тем более заказчиков убийства. Кого наказывать – любимую наложницу единственного оставшегося в живых сына? Но Селим мог бы не догадываться о том, что творит Нурбану.

И все же главное не в этом. Султан болен, его дни сочтены, это знали все, кто видел султана чаще раза в год. От его имени управлялась империя, но сам Сулейман после казни Баязида словно начал умирать. Но умереть немощным и безвольным в своей постели блистательный султан, тот, чье имя вызывало трепет в стане врагов, кого опасались и император Великой Римской империи Карл Габсбург, и персидский шах Тахмасп, и египтяне, и Гиреи в Крыму, не мог! Великие полководцы погибают в боях или хотя бы умирают в походах.