Жар отступил в день первой грозы. В день, когда подснежники сменились круглолицыми одуванчиками. Они смотрели упрямо и жизнерадостно, подбадривали горьковато-медовым запахом. И Белянка щурилась им в ответ, улыбаясь небывалой легкости в руках, ногах и груди – ломота, удушливый кашель и боль ушли, оставив лишь слабость.

Дверь распахнулась – брызги дождя упали на земляной пол, – и на пороге замерла тучная фигура тетушки Мухомор. Пару мгновений она вглядывалась в лицо Белянки, а потом перехватила улыбку – на румяных щеках появились ямочки, темные глаза блеснули:

– Громыхает – на радость!

Белянка медленно вдохнула свежесть далеких молний, тяжесть влажных листьев, травы и земли и приподнялась. Долгий раскат грома рассыпался над лесом.

– Не так быстро, девочка моя, – покачала головой ведунья. – Тебе еще пару дней лежать – сил набираться. А сейчас – горячий суп и молоко.

– Только не молоко! – сморщилась Белянка.

Тетушка Мухомор нахмурилась, но тут же расхохоталась:

– Она еще и недовольна, что ее от самого края оттащили! Молоко ей, видите ли, надоело! – Ведунья всплеснула руками и закружилась у очага. – Хорошо, будет тебе чай. Самый вкусный чай тебе будет!

Белянка откинулась на опостылевшие подушки и с наслаждением потянулась. Хотелось жить. Хотелось пробежать по мокрой траве, рассмеяться в лицо небесным огням, раскинуть руки и дышать. Просто дышать. И не помнить. Ничего не помнить.

С очередным раскатом грома в раскрытую дверь вошел Ловкий.

– Можно? – постучал он в дверной косяк.

– Явился – не запылился! – выдала тетушка Мухомор, наливая в миску горячий суп, над которым белела завеса пряного пара: тимьян, петрушка, морковь.

Рот тут же наполнился слюной, и Белянка окончательно убедилась, что хворь отступила.

– Ожила! – вымученно улыбнулся Ловкий и сразу плотно сжал губы.

Лицо осунулось, скулы заострились, а россыпь огненных искр погасла в когда-то смешливых глазах. Даже медовые вихры, прибитые дождем, казались усталыми.

– А ты – наоборот, – Белянка мотнула головой, отбрасывая волосы, и приподнялась на локтях.

Брат небрежно махнул рукой, пересек широкими шагами комнату и присел на край постели:

– Не бери в голову – время такое. Забот много – рук мало, – он осторожно коснулся ее лба, ткнул указательным пальцем в кончик носа и легонько сжал ладонь. – Как ты? Я заходил, но ты все время спала.

– Я… выспалась, – улыбнулась она, поглаживая большим пальцем его кисть, и кивнула за окно: – А что там?

Несмотря на старания, голос дрогнул.

Ловкий пожал плечами:

– Готовимся, тренируемся, прячем запасы в тайниках. Напугала нас твоя тетушка Мухомор – мало не покажется!

– А как Стрелок? – не сдержалась Белянка.

Ловкий на мгновение зажмурился и отвел глаза.

– Болеет. Ласка так всем объявила. Так что за старшего теперь я – даже смешно, – он невесело хохотнул.

– А она довольна? Счастлива? – продолжала рвать себе сердце Белянка.

Ловкий тяжело вздохнул и промолчал.

– Прости, – прошептала она.

– Нет, ничего, – он принялся изучать сухую траву на полу. – Я просто не знаю – я не вижу ее. Не хочу видеть. Она все больше по хозяйству кружится. Да и у меня дел по горло – не до того.

«Не смыть ледяной водой, не убежать по земле, не забыться бесчисленной работой», – вспомнились слова тетушки Мухомор.

Белянка погладила брата по плечу и осторожно начала:

– Ты бы поговорил с ней. Откровенно. Быть может…

– Не может! – зарычал он и резко повернулся: – Она выбрала, решила, наколдовала – что тут еще может быть? Она же наколдовала?

Белянка кивнула и откинулась на подушку.

– Хватит, – подошла тетушка Мухомор. – Белке есть нужно. И спать. А Ласка подождет – это сейчас не главное.

Ловкий встал и широкими шагами вышел из хижины. Белянка не смотрела ему вслед.

– Не бери в голову, – ведунья поставила миску на лавку. – Поешь.

– Да. Спасибо, – зажмурилась Белянка.

Слез не было – только болезненная легкость во всем теле.

За окном грохотал ливень, сек бревенчатую стену, прибивал прошлогодние иглы к земле. Вспышки бледного света выхватывали из темноты перемет, унизанный связками трав.

Через несколько дней придется взглянуть правде в глаза.

Но не сейчас. Не теперь.

Сколько ни натягивай одеяло на голову – от жизни не спрячешься. Уже к вечеру перед избушкой гомонила толпа.

– Что им надо? – сквозь сон Белянка услышала надтреснутый голос Горлицы.

В ответ закряхтели половицы и охнула у окна лавка от тяжести тетушки Мухомор.

– Меня требуют, – вскоре заключила она, видимо послушав болтовню, и со вздохом откинула крышку сундука.

Белянка приподняла одеяло, выглянула одним глазом.

– Здесь сиди! – шикнула на нее тетушка Мухомор и вдруг показала язык. – Не высовывайся.

Когда Белянка мелкой только перебралась жить в колдовскую избушку и шарахалась каждой тени, тетушка Мухомор так же смешно дразнилась, и они вместе хихикали. Но сейчас было тревожно и не до смеха.

Вытащив из сундука шерстяной платок, ведунья укуталась и вышла на порог, Горлица тенью скользнула за ней. Белянка немного полежала, но потом не выдержала, медленно села, опустила босые ноги на земляной пол. Холодом пробрало до костей, но Белянка решительно встала, прошлась до окна. Голову вело, и сумрак избушки плыл разводами.

– …раз она приворожила Стрелка, так пусть отворожит! – пищала Холщова, сухая как коряга старая дева. – А не хочет, так привяжите ее на пару деньков к дереву без еды и воды – мигом захочет!

Сердце Белянки заколотилось в ушах, запылали щеки. Быть может, деревня заставит Ласку снять приворот? И тогда…

Белянка забралась с ногами на теплую еще деревянную лавку – похоже, здесь сидела тетушка Мухомор, – и осторожно высунулась в окно.

– Белка не ворожила Стрелка! – гаркнул Ловкий и стукнул ясеневым посохом о землю – даже взметнулась лежалая хвоя.

Белка?..

Вздрогнув, она поспешно спряталась и прижалась спиной к бревенчатой стене. Сельчане кричали зло, яростно, но значение громких слов вязло в шуме хлынувшей в голову крови. Губы задрожали и невольно поджались от обиды. Они обвиняют ее? Белянка закусила язык, чтобы не разреветься.

– А тебе это только на руку, Ловкий, – басил Боровиков, отец Ласки и глава самого богатого семейства в деревне Луки. – Бегаешь теперь сам с ясеневым посохом, командуешь!

– Я названый брат Стрелка! И пока он не в силе – отвечаю за деревню я! – Белянка не видела сейчас брата, но представляла, как насуплены его мохнатые рыжие брови, как напряжена до глубоких морщин верхняя губа.