Что будет, если насильно затащить его в ванную? Ольга задрожала. Она не решалась дальше обдумывать свои догадки, боясь, что они окажутся неверными.

Как можно воспользоваться этим обстоятельством?

– Мама! Бутерброд дай! – завопило чудовище из комнаты.

Промокнув лицо полотенцем, Ольга отправилась привычным маршрутом на кухню.

Федор увидел, что глаза у жены заплаканные, и обнял ее, едва переступив порог.

Людмила спрятала лицо у него на груди, а он поверх ее головы осмотрел прихожую и коридор, прислушиваясь к звукам в квартире. По всему было ясно, что обстановка изменилась. Воздух стал плотнее, тяжелее и давил на плечи.

Людмила дрожала

– Что-нибудь было?

– Нет. Но я вся на нервах, мне постоянно что-то кажется, у меня в голове какое-то сумасшествие, – прошептала она сквозь слезы. Так тихо, что муж ее едва понял.

Началось.

То, чего боялся Федор, вплотную подошло к порогу их дома. Теперь поздно укорять себя за промедление, настало время поглядеть правде в глаза.

Высокопарно и глупо, подумал Федор. А что мы можем сделать реально?

Людмила, чуть успокоившись, посмотрела на него.

– Успокойся. Мне все обсудим. Мы много видели и знаем достаточно. Раньше мы с этим справились, мы победили…

– Но в чем дело? Я толком не понимаю. Или вспомнить не могу! – сказала Людмила.

Федор запер входную дверь, а потом отвел жену в комнату и посадил в кресло напротив себя. По пути он много чего успел передумать, давя на газ и рискуя, превысив скорость, попасть в аварию. Перед глазами до сих пор крутились какие-то светящиеся спирали, и дышалось с трудом.

Невзирая на ночное происшествие с этим маленьким монстром, Федор сумел убедить себя быть откровенным с женой от начала до конца. Да и измена ли это, если Людмила не отдавала себе отчета в том, что делала? В конце концов, в ее действиях не было злого умысла.

Собравшись с духом, Федор начал рассказывать обо всех замеченных им дурных знамениях, которые были в последние дни, о своих чувствах, о тревогах и снах. Разговор о приходе карлика он оставил на потом. Надо дать Людмиле время на усвоение новой информации.

Жена слушала с широко открытыми глазами, словно ребенок, который впервые слышит страшную историю. И лицо у нее было в те минуты такое же. По-детски наивное и испуганное. Федор упомянул о черной туче в виде уродливой головы, а потом перешел к рассказу о сегодняшнем видении. Он и сам толком не решил, как должен относиться к появлению Виталия.

Закончив основную часть своей истории, Федор почувствовал разливающуюся по телу усталость. Но вместо того, чтобы спокойно сидеть на диване, он принялся бродить по комнате.

– Значит, привидения средь бела дня, – сказала Людмила. – Ничего удивительного.

– На фоне всех других вещей – да. Но это не привидения.

– А что?

Поглядев на жену, Федор даже испугался – на Людмиле лица не было. Глаза ее блуждали сами собой в пустоте, словно что-то выискивали.

– Они были материальными – отбрасывали тень, сквозь них не просвечивали предметы, понимаешь? Виталий и тот мальчик. Он был очень знакомым, лицом, ужимками. И не в том даже дело, что за существо было возле моего офиса, – сказал Федор. – Это все фрагменты одной картины. Разные варианты одного отражения в кривом зеркале.

– Я не понимаю, – сказала Людмила.

– Лицо этого мальчишки было похоже на физиономию, которую я уже видел несколько раз. Оно мне постоянно чудилось. Старое и молодое одновременно, понимаешь? Странно и то, что оно имеет и наши черты, твои, мои, наших детей. Значит…

– Нет, не надо! Ты снова про эту комнату… Я не хочу слышать!

Федор положил ей руку на плечо, несильно сжал. По костям и мускулам бежала дрожь.

– Это все одно и то же существо, Люда. Я знаю. Уверен. Знаешь и ты. Не гони от себя призраков. Я понимаю, что это тяжело, но мы должны расставить все точки над «i», – Федор вдохнул воздуха, чтобы произнести главный вывод. – Комната снова открыта, и ее призрак вернулся. На этот раз он ищет иные пути, чтобы добраться до нас. Ему вновь нужна наша семья – ее плоть и кровь, все мы.

– И дети?

– Не знаю. Может быть, комната удовлетворится нами, ведь это мы закрыли ее когда-то. Может быть, она не тронет Ольгу и Игоря. Я надеюсь.

Людмила заплакала.

– Я не помню этого. То, что ты говоришь, похоже просто на… твою фантазию.

Федор опустился на корточки перед креслом, в котором сидела жена.

– Ты помнишь. Ты себя в этом убедила, потому что боишься.

– Да!

– Не кричи. Мы не поможем себе, если будем поддаваться панике, Люда. Пожалуйста, успокойся.

– Я не знаю, что делать… Будто кто-то по рукам бьет. Я давно чувствовала, что добром это не кончится…

– Мы найдем решение.

Они замолчали, не зная, как смотреть друг другу в глаза. Вспоминать обо всем этом и правда тяжело, но Федор ожидал от Людмилы более бурной реакции. Пока она держала себя в руках.

В любом случае, положение серьезное. Они вдвоем словно очутились посреди океана на необитаемом кусочке земли. Без воды, еды и огня. Им необходимо выработать план действий, как выжить в этих условиях.

Честно говоря, пока у Федора не было сколько-нибудь вразумительных предложений. Приходилось импровизировать.

– Этот мальчик воспользовался каким-то мостиком, чтобы пройти снова в нашу реальность. Когда-то мы знали его, мы и Ольга с Игорем, помнишь? Теперь он возвратился, и что у него на уме, я понятия не имею. Хорошо бы, если бы я ошибся, если бы только моя паранойя все объясняла. Но я их видел, как тебя сейчас вижу.

Людмила молчала, глядя в пол. Она не хотела принимать правду и гнала от себя воспоминания. Все ее силы шли именно на это. Федор распалялся, понемногу впадая в ярость. Ему было нелегко сохранять самообладание и не раскричаться, но он старался. Впрочем, в этой ситуации трудно ожидать, что все будет без сучка без задоринки.

– Так это правда ребенок? – спросила Людмила.

– Не знаю. И тогда я не был уверен, – Федор почесал бровь, пряча глаза. – В первый раз мне показалось, что это существо действительно подходит под это определение. Ребенок… Тот, кого взрослым не назовешь, проще говоря. Но оно нас обмануло, пыталось ввести в заблуждение, чтобы выжить, ты помнишь?

Людмила мотнула головой.

– Ты должна помнить, раз помнишь про комнату, – Федор чуть повысил тон, но вовремя одумался, чтобы не сорваться на вопль. Его возмущала тактика жены. Этот эскапизм ничего ей не даст, кроме иллюзорного внутреннего благополучия. Самообман в их ситуации не выход.