– Ты что, это же подарок! Да и откуда ты возьмешь сто рублей? Никакой плащ столько не стоит.

– Много ты понимаешь. Везет дуракам! Знаешь, что это за фирма? Что это за клеточка на шарфе и подкладке? Это английский плащ, забыла, как называется. Борька, наверно, все деньги, что родители дали, на твой подарок истратил. Прочти, что на шарфе написано.

– 100 % Кашмир, мэйд ин Инглэнд. Да, правда, английский. Ну и что?

– Что, что… Кашмир, поняла? Ты хоть знаешь, что это такое?

– Город такой есть… в Индии.

– Город, Индия… Это самая дорогая шерсть.

– Нель, ну что делать-то? Как я маме скажу? Придумай что-нибудь.

– Не продашь, значит?

– Да не могу я Борькин подарок продать, ты что! И куртка осенняя такая страшная уже, карманы все пообтрепались. Мне этот плащ так кстати, а ты – продай.

– Ну, тогда скажешь матери, что мои знакомые привезли из Монголии, а размер не подошел, поэтому продают.

– А почему из Монголии? Он же английский.

– Да твоей-то матери не все равно? Что она понимает? А монгольское – дешевое. Скажем, что за тридца тку продают, как не купить?

– За тридцать рублей?

– Ну да, а деньги прогуляешь. В кафе сходим, туда-сюда, тушь польскую купишь…

– Стыдно как-то. Мама и так на себе экономит, чтобы мне что-то купить.

– Ой, Шурка, тебе не угодишь! Стыдно, так скажи матери, что любовник подарил. То-то она обрадуется, – засмеялась Нелька.

– Ну, хорошо-хорошо, пусть знакомые за тридцать. Только ты сама скажи, ладно?

Мама действительно обрадовалась – плащ на теплой подкладке, жаль, что светлый, но так идет Шурочке. И недорого. Вот спасибо Нелечке. Вообще все остались довольны. Пятнадцать рублей Шурочка истратила на всякие приятные и полезные мелочи, а остальные спрятала, чтобы купить маме и Борьке подарки на день рождения. У мамы в октябре, а у него в ноябре.

После лета Борька изменился, стал взрослее. На Шуру смотрел уже не восторженно, как щенок, а наоборот, по-хозяйски, как будто она его собственность. Шурочке это нравилось. Отношения их изменились. Днем, пока мама на работе, они открывали новый мир, узнавая и привыкая друг к другу. Шурочка уже довольно пылко отвечала на Борькину страсть, и результат не заставил долго ждать. Во время зимней сессии она поняла, что беременна. Нелька посоветовала, пока каникулы, сделать аборт. Врач есть, нужно только взять у Борьки пятьдесят руб лей, и через пару дней все забудется, как страшный сон. Но Шура боялась, первый аборт очень опасен…

– Да ерунда все это, – успокаивала Нелька. – К уда тебе ребенок на третьем курсе? Борька, конечно, влюблен, но вряд ли ему родители позволят жениться на тебе. У них там клановость, и Борьке подберут невесту из своих, дочку какого-нибудь министра. Так что на хэппи-энд не рассчитывай. И вообще такая новость не радует молодых людей, а уж готовность родить ребенка просто пугает. Смотри, Шурка, бросит он тебя, и останешься матерью-одиночкой в двадцать лет. Всю жизнь себе испортишь.

Борька сам почувствовал, что Шурочка грустна и безразлична. Испугался, вдруг разлюбила? Стал выяснять, и Шурочка, расплакавшись, рассказала обо всем. И Борька вдруг повел себя, как настоящий, взрослый мужчина. Никаких абортов, не хватало еще умереть. Дура эта Нелька! Пусть будет ребенок. Надо только пожениться поскорей. В конце концов, они любят друг друга и все равно после института поженились бы. А уж если такое случилось, то зачем ждать?

– Или ты не хочешь за меня замуж? – испугался Борька.

– Хочу, хочу, – успокоила Шурочка сквозь слезы.

– И любишь меня?

– Люблю.

– А очень?

– Очень-очень.

– Очень-преочень? – Да. А ты меня?

– А я тебя, Шурик, на всю жизнь.

Борькины родители действительно не обрадовались такой новости. Хотя он и говорил, что все в порядке, но Шура чувствовала, что он возбужден и взвинчен, как после ссоры с кем-то. А время шло, и через месяц стало поздно думать об аборте. Видимо, родители поняли, что Борька не уступит, и согласились познакомиться с Шурочкой.

Борькина мать, Лидия Борисовна, оказалась полной дамой с неприветливым лицом. Яркий брючный костюм невыгодно обтягивал фигуру. Шура пришла в темно-синем вельветовом платье с большим белым воротником. Под ним – красиво завязанный бант из шелковой ленты. Платье сшила мама к Новому году. Точно как было в польском журнале мод. «Простенько и со вкусом», – одобрила Нелька. Тоненькая, с распущенными светлыми волосами, сероглазая, с нежным ртом. Марина Влади. Борька смотрел влюбленно. Отец Виктор Ильич приветливо и дружелюбно улыбался. Он был высокий, темноволосый, Борька был похож на него. Свадьбу назначили на конец апреля. Всем распоряжалась будущая свекровь, заказала ресторан, пригласила, гостей… Борька сказал, что будут только близкие родственники. Шура поняла, что свекровь не хочет пышной свадьбы с именитыми гостями из своего окружения. Считает эту женитьбу мезальянсом. За то они с Борькой пригласили всех своих друзей. Мама собиралась пойти с братом и его семьей. Пусть эта «дворняжка» увидит, какие у нее родственники! Дядя – красавец, умница, краснобай… Его жена – переводчик, работает в «Иностранке». Мама, такая молодая и красивая…

– От вас всего четыре человека? – удивилась Лидия Борисовна.

– Только самые близкие, – скромно опустила глаза Шура. – He хочется афишировать, все-таки свадьба несколько вынужденная…

Свекровь не нашлась и только захлопала глазами. «Так тебе и надо! Небось уверена, что мы от счастья породниться с вами до потолка прыгаем? Вот и нет тебе!» – с несвойственным ей злорадством подумала Шура. Почему эта женщина заранее решила, что она не пара ее сыну? И почему так сухо и пренебрежительно разговаривает с ней? Даже с мамой не захотела познакомиться, сказала, что на свадьбе успеют… А сама, по сравнению с ее чудесной, доброй мамочкой, похожа на толстую дворняжку. Правильно она подметила, хоть и нехорошо так думать о Борькиной матери. От предложения свекрови поехать в спецотдел ГУМа, купить что-то к свадьбе, Шурочка отказалась: у нее все есть.

Мама купила в комиссионном отрез серебристо-белой легкой ткани и сшила ей платье. Что это было за платье! Летящий силуэт, скроено по косой, с широким свободным рукавом до локтя, а к плечу приколот букетик цветов из этой же ткани. Живот у Шуры и так был еще незаметен, а уж в этом платье и подумать нельзя. Дядя Коля подарил светлые туфли на шпильке и двенадцать хрустальных бокалов. Какие они с мамой были красивые! Ольга Николаевна сшила себе из черного бархата приталенное платье без рукавов. Вроде совсем простое. Но расшила круглый вырез бисером от старой бабушкиной сумочки, и платье превратилось в дорогой наряд. Они стояли рядом – одна в белом, другая в черном. Обе светловолосые, большеглазые, стройные…

– Как мама? – не удержался кто-то из «дворняжкиной» родни. – А мы думали, вы – сестры.