Когда двери открыла хозяйка, Никита приятно Ольге улыбнулся и громко спросил:

– Так, где прячется Радуга?

Ольга виновато глаза опустила, но в квартиру впустила. Никита вошёл, на сердце повесили камень. Он уже что-то почувствовал, но не понял ещё, что могло произойти? Когда вошёл в комнату, увидел Таню, сидящую на диване с человеком лет тридцати… Он сразу его узнал. Он его видел в университете лет пять назад… Он его увидел уверенного, даже важного, какого-то хозяйственного, и рядом – Таню… Словно собачка, всего боится. Она подняла на Никиту глаза и вновь их опустила. Промямлила: «Здрасьте». Она даже с дивана не поднялась. Парень с дивана поднялся, прошёл к Никите, руку протянул, представился:

– Валентин… друг Тани. Третьего дня приехал… Ага, приехал, а Тани нет нигде, я всё бросил, а её нет нигде, ага, едва нашёл вот… ага… А тебя как будет? – и глянул белесыми глазами на Никиту.

– Да так, – сказал ему Никита прямо в глаза, – мимо я тут проходил. Никак меня здесь не будет.

– Ха-ха! – вдруг рассмеялся скрипуче тот, – Никак его не будет, ха-ха! Смешной пацан!

Никита взял аккуратно одной рукой за борт лёгкой ветровки парня, и тот всё понял, ничего не сделал, просто сказал:

– Ровно себя веди.

После этих слов Никита вышел. Быстро обулся и ушёл из квартиры. Уходил спокойно, не бежал. На ступеньках услышал крик Тани:

– Никита!

Она его догнала, как-то нелепо, глупо и очень, очень пошло упала лицом ему на грудь, рыдала, сказала сквозь слёзы:

– Ты лучший, ты хороший, ты заслуживаешь…

– Я знаю, что и кого я заслуживаю, – холодно, почти со льдом выговорил он.

– Просто… – плакала она дальше, просто… у нас ведь всё с ним серьёзно… всё серьёзно… совсем серьёзно. Он разводится, сюда переезжает. Семья у нас будет, у нас… понимаешь? Ты ведь мне друг? Прости. Прости! Ну, прости, меня, дуру!.. Ну, сорвалась! Ну… я не знаю, что сейчас говорить, но я… не могу его предать!

– А меня? – Никита сказал и тут же пожалел. И в самом деле – зачем себя жалеть? Зачем выглядеть жалко и униженно, когда ты и так… отвергнут. Из двух выбрали не тебя. Предать не смогли не тебя.

– Ну прости?.. – как-то с надеждой посмотрела она ему в глаза ещё раз.

Никита пошёл вниз по ступенькам. Не торопился. Ушёл. По улице долго шёл домой, хоть дом был рядом, долго размышлял и не мог понять – отчего в груди так режет и печёт? Первый раз в жизни у него в груди резало и пекло. Он купил бутылку коньяка, пришёл домой, выпил всю до конца за один приём, лёг спать и просто заснул богатырским сном.

Валентин бросил Таню через год и уехал обратно в столицу республики восстанавливать семью, с которой так и не развёлся. Таня была уже беременна.

Ксюша Мосягина в свой восемнадцатый день рождения, в самом конце июня, шла босая по песку небольшой речушки, что течёт под Салехардом, разглядывая отдыхающих на речном пляже да посматривая на высокий берег реки, где выстроились в одну линию частные дома зажиточных горожан. Дома были большие, сплошь в два этажа, красивые своей архитектурой, высились над пляжем с каким-то необъяснимым превосходством. Ксюша смотрела на них снизу и как-то, само собой, у неё глубоко внутри… вздыхалось. День был хорош: дул ветерок, мошкара спряталась в прибрежной траве, высоко в небе плыло солнце. Обед ещё не наступил, а температура воздуха уже подходила к тридцати градусам, словно не на Крайнем Севере речка течёт, а где-то на самом юге России. И если бы не ветер, жара стояла бы ужасная. На Полярном круге и за Полярным кругом кислорода в воздухе меньше, нежели в средней полосе России, потому любое лишнее повышение температуры воздуха переносятся как обычная духота.

В руке Ксюша несла свои босоножки, второй рукой придерживала лёгкое короткое платье, подол которого постоянно пытался трепать ветер. Её не очень длинные волосы лежали у неё на плечах; серые светлые глаза, опускаясь вниз на землю, смотрели вокруг безразлично, словно и не замечали здесь ничего интересного; маленький ровный носик иногда морщился, когда нога её наступала на какой-нибудь неприбранный окурок; а ровный, чуть закруглённый подбородок говорил о милосердии и доброте характера.

Ксюша прошла уже до самой волейбольной площадки, где наверх, в город поднималась длиннющая деревянная лестница, когда увидела троих приличного телосложения парней. Со стороны ничего особенного в парнях не было, они стояли полукругом, в центре этого полукруга, лицом к ним, стоял высокий юноша несколько перепуганного вида. Все парни были одеты в джинсы и футболки, и скорее всего не загорали, а просто слонялись по речному пляжу от безделья. Требовали они не громко, но внятно. Люди вокруг, в том числе и мужчины, молчали и смотрели в другую сторону. Равнодушие – одиночество общества. Ксюша сначала тихонько попросила одного мужчину заступиться, тот лишь махнул рукой, сказав: «Никто, никого не бьёт, что Вы голову морочите?» Ксюша хотела подойти к следующему мужчине, но тот сразу перевернулся на другой бок, почти закрывшись своей газетой. Тогда Мосягина подошла к этой компании, встала вплотную, сказала громко:

– Оставьте человека в покое!

К ней повернулись сразу трое, жертва тоже. Лицо у жертвы с близкого расстояния оказалось совсем не испуганным, а даже где-то снисходительным к своим противникам, но чисто детские глаза, какая-то непонятная улыбка на лице, словно извинялся за что-то… Ксюше показалось, что всё это говорило о беззащитности. Нельзя было сказать, что жертвой был мальчик, по всей видимости, юноша уже побывал в армии, но разве это помогает в таких ситуациях? Один из парней цыркнул через зубы слюной на песок, сказал тихо, но зло и поучительно:

– Ты что, мочалка детсадовская… приключений на свою задницу ищешь? Можем оформить тебя втроём и прямо здесь. При людя́х нравится? Вали быстро, пока дядя не рассердился!

После этой фразы отвернулся, да так демонстративно, что закрыл собой юношу, оттуда Ксюша услышала:

– Не нужен нам твой дурацкий смартфон, «Роллекс» снимай, скажешь: подарил своим друганам… не (…) мы знаем, что твой богатенький папенька тебе настоящий купил, давай, давай, не тяни!

Парни стояли небольшим полукругом. Получилось как-то так, что первым к ней стоял самый высокий. Ксюша сделала назад несколько шагов. Оглянулась по сторонам. И здесь… с огромной скоростью, на которую способны только наши девчонки и никакие другие, бросилась вперёд…

Удар её плеча пришёлся парню куда-то в бок… С огромной скоростью, на которую способны только наши родные хулиганы, самый большой повалился, точнее, ринулся боком на своих товарищей, да так неловко, что первому дал головой в лицо, второй зацепил третьего темечком в подбородок… Компания была разметена в одну секунду. Ксюша тут же глянула на остекленевшего юношу и крикнула ему:

– Бежим?!

Тот мотнул головой.