опасен наличием чрезвычайно дурных качеств. Соперники с тревогой подмечали радость королевы при его появлении и склонность тихо разговаривать с ним. Ему была дарована великая милость сидеть в присутствии королевы за игрой в карты, хотя все мужчины были обязаны стоять.

В начале 1776 года военный министр, граф де Сен-Жермен, затеял реформу драгунских полков, согласно которой полк де Лозена подлежал упразднению. Королева узнала об этом ранее публикации в официальном вестнике и добилась от министра, чтобы герцога назначили командиром полка королевских драгун маршала Шомберга, причем Арман-Луи отказался от службы в лейб-гвардии. По его желанию Мария-Антуанетта убедила Людовика ХVI передать ему полк бесплатно; подобная милость вызвала толки при дворе, а клан де Полиньяков вновь серьезно встревожился.

Де Лозен явился в Версаль выразить признательность своей благодетельнице. Его провели в золоченый кабинет, где находилась королева. Она усадила его в кресло подле себя и завела один из тех несущественных и шутливых разговоров, которые так нравились ей. Мария-Антуанетта протянула ему руку, де Лозен внезапно схватил ее и упал на колени перед королевой. Молодой красавец объяснил ей, что ее благосклонное отношение, проявляемое напоказ перед двором, их совместное увлечение лошадьми убедили его, что нежная страсть, каковую он испытывает к ней, возможно, имеет шанс быть разделенной. Королева была настолько потрясена, что натуральным образом остолбенела. Как мог этот человек настолько забыться, чтобы питать подобные иллюзии на ее счет? Как мог он забыть о пропасти, разделявшей их, чтобы заводить подобные речи? Мария-Антуанетта резко поднялась на ноги и выкрикнула:

— Подите прочь, сударь! — этот выкрик долетел до ушей мадам Кампан, находившейся в соседней комнате. Она явилась в кабинет, чтобы увидеть изгнание герцога. Г-н де Лозен низко поклонился и исчез. Королева была чрезвычайно возбуждена и заявила:

— Чтобы сей человек более не появлялся у меня!.

В своих мемуарах де Лозен вообще опустил этот прискорбный эпизод. Герцог прозрачно намекнул, что королева была не просто неравнодушна к нему, но и афишировала это, осыпая его милостями, он же счел благоразумным удалиться от двора, дабы не подвергать искушению добродетель королевы. Этим поспешили воспользоваться его соперники из клана де Полиньяков, которые стали распускать всяческие слухи, порочившие его. В итоге место первого конюшего, которое де Лозен не осмелился принять, досталось Жюлю де Полиньяку.

Беда никогда не приходит одна, и вскоре оказалось, что Арман-Луи не в состоянии расплатиться со своими долгами. В ожидании получения баснословного наследства он назанимал денег, которые мотал без счета. В результате в 1777 году общая сумма его задолженностей составила более двух миллионов ливров. Но отец, оба дяди и чета де Шуазёлей отказались помочь ему, а жена воспользовалась благоприятным случаем, чтобы добиться раздельного владения имуществом. В конце концов ему оказали помощь супруги де Гимене. Принцесса де Гимене заложила свои бриллианты и оплатила наиболее неотложные долги. Принц де Гимене, сам погрязший в долгах, скупил остальные долговые обязательства де Лозена. Но Арман-Луи был вынужден уступить ему почти всю свою земельную собственность, взамен чего получил ежегодную ренту в размере 24 тысяч ливров, позволявшую ему вести вполне обеспеченную жизнь.

Герцог поначалу вернулся к исполнению своих обязанностей в драгунском полку, но ему никак не сиделось на месте. Он подал прошение министру разрешить ему служить в русской армии в войне против турок и получил отказ. Далее он попытался получить должность в посольстве в Польше с тайной надеждой возобновить роман с Изабеллой Чарторыйской, в чем ему равным образом было отказано. Одновременно его постигло очередное несчастье. В свое время Людовик ХV пообещал ему командование полком французских гвардейцев, который стал практически собственностью семьи Гонто-Бирон. Но теперь король не без содействия Марии-Антуанетты назначил командиром герцога дю Шатле. Де Лозен, отвергнутый даже своей семьей, оказался на положении парии.

В 1778 году Людовик ХVI подписал союзный договор с Бенджаменом Франклином и американскими мятежниками. Лозен сначала участвовал в успешной морской экспедиции против английских факторий в Африке с целью подрыва работорговли и коммерческой мощи Великобритании, но при дворе славы это ему не доставило. Далее в 1780 году в Америку был отправлен экспедиционный корпус из шести тысяч человек для поддержки мятежников, в нем участвовали де Лозен и другой фаворит королевы, шведский граф Аксель фон Ферзен. Они храбро сражались, но по возвращении оказалось, что двор не желает считать герцога героем. Де Лозен вернулся в Америку и воевал там еще год до заключения Версальского мира в 1783 году.

Когда он вновь оказался во Франции, принц де Гемене был объявлен банкротом, и де Лозен потерял, таким образом, последнюю поддержку при дворе. Мария-Антуанетта отправила принцессу де Гемене в отставку, а ее должность воспитательницы передала Габриэль де Полиньяк. Родня упорно игнорировала пребывавшего в опале отщепенца, а жена так вообще перешла в клан де Полиньяков. Де Лозен ожесточился и вошел в оппозицию к трону, примкнув к партии герцога Орлеанского. Он сделал это не из политических убеждений, но от горечи и невостребованности, движимый чисто личной местью. Герцог продолжал служить в своем гусарском полку, но с 1783 по 89 год активно поддерживал герцога Орлеанского в его попытках расшатать королевский трон. Он еще жил представлениями, что знать, как во времена Фронды или Католической лиги, может безнаказанно проявлять свое недовольство королевской властью. В начале предреволюционных волнений де Лозен был избран депутатом Генеральной Ассамблеи от дворян. Когда были уничтожены привилегии, он решил называться генерал Бирон, точно так же, как герцог Орлеанский превратился в Филиппа-Эгалите и вернулся на военную службу.

Отечески заботливый фаворит

Барон Пьер-Виктор де Безанваль (1721–1791) всегда представлял собой наибольший интерес среди фаворитов королевы. Во-первых, он имел весьма солидный возраст (королева же отдавала предпочтение молодежи) и вследствие этого получил кличку «старый селадон»; во-вторых, ему удалось продержаться в этом качестве дольше всех. Поскольку барон был по происхождению швейцарцем, то при дворе ему дали ядовитое прозвище «швейцар у дверей Увеселений королевы[45]». Де Безанваль был, что называется, везунчиком, каковой факт он признавал без каких бы то ни было отговорок: «Не превозносите мое счастье, исключительно случай предоставил его мне, и оно меня никогда не подводило. Я не имел к этому никакого отношения, разве что обладал определенным складом ума, который позволял мне видеть вещи с хорошей стороны, когда дозволительно было смотреть на них по-иному».

Кстати, происхождения он был весьма смутного и чрезвычайно низкого