не видишь, и их Луна на тебя вообще никак не влияет. Потому я так долго и продержался, в отличие от большинства хронических.

Познакомься Кен с Вэлом при других обстоятельствах и немного в другом месте, наверное, рассказ этого психа показался бы для Вударда обыкновенным бредом сумасшедшего. Но, после того, что ему уже самому удалось пережить за последнюю неделю и много чего увидеть собственными глазами, оставаясь вроде как в этой реальности… Ничего смешного в словах Резника ему теперь совершенно не казалось. Хотя, конечно, он не мог знать наверняка, как и не быть уверенным за собственный рассудок. Более того, ему очень хотелось, чтобы многие увиденные им галлюцинации таковыми оказались и в действительности, но… Он же не беседовал с Вэлом до этого, но почему-то был уверен, что упомянутые тем Тени могли оказаться кем-то с той стороны Тьмы. Теми, кто умел проникать в их мир подобно двойнику Хардинга.

А может, он и вправду попросту сходит с ума, а все его видения — обычные последствия от убойных доз психотропных препаратов? И всё, что ему на самом деле нужно, это как-то отсюда сбежать. После чего найти способ засадить Хардинга глубоко, надолго и, желательно, на всю оставшуюся жизнь.

— В общем, если хочешь сохранить в относительной целости свои мозги, тогда советую держаться меня, чел. Я много чего тут знаю и много кого тоже. И не стану продавать ценные советы за жёлтые пилюли, потому что ты мне определённо нравишься. И из нас может получиться неплохая команда. Ты очень крут, скажу я тебе. Такие к нам крайне редко попадают, потому что их боятся все без исключения. И Тени, к слову, тоже. Уверен, — Вэл сумел кое-как ненадолго удержать свой бегающий взгляд на абсолютно апатичном лице Вударда, чтобы подмигнуть тому, подобно тайному заговорщику. — У нас с тобой получится скооперироваться и надрать задницу даже Банкиру.

Плохо, что не сразу Хардингу. Но, похоже, главные враги и соперники для местных пациентов считались они сами, и совсем не исключено, что они и стучали друг на друга так же преспокойно и без какого-либо зазрения совести, как Вэл сейчас сдавал совершенно незнакомому ему человеку чуть ли не всю подноготную на всех присутствующих острых и хроников. Хотя, разве их можно было в чём-то винить на полном серьёзе? Оболочки ещё вчерашних людей, у которых произошёл существенный сбой в системе, починить или переустановить которую теперь не может ни один даже самый опытный специалист.

Вот только разница между ними и Вудардом была слишком существенной, представляя из себя огромнейшую пропасть, в буквальном смысле этого слова. Он здесь находился не по своей воле, и он не был, в отличие от них всех, законченным психом.

3.15

— Ну, что, Кен. Как тебе первый день в нашей клинике? Достаточно отрезвляет, да?

— Не то слово… — правда, улыбаться в ответ Хардингу совершенно не тянуло.

Но, зато за несколько часов, проведённых внутри воистину элитной психиатрической клиники закрытого типа, Вударду удалось почти наполовину прийти в себя и в каком-то смысле немного оклематься. У него вот даже получалось теперь разговаривать. Хотя, на деле, он старался демонстрировать возвращающуюся ему активность далеко не в полную меру, намеренно затормаживая свои движения и произнося небольшие фразы очень и очень медленно. Вроде как с дополнительным усилием. Поскольку прекрасно знал, что будет, если он примется буянить и требовать телефон со всеми своими вещами, переворачивая и круша всё на своём пути. Его снова напичкают убойным успокоительным и снова начнут кормить с ложечки (в лучшем случае, в худшем — через трубочку).

Поэтому он и ждал. Терпеливо ждал. И, в главную очередь, когда действие лекарства начнёт сходить на нет. Но при этом стараясь не подавать виду, как же ему хочется разбить ближайшим санитаром одно из ближайших к нему окон.

Хотя время, да, тянулось как-то невообразимо долго. И, скорей всего, всё из-за того же лекарства. Но что ему ещё оставалось делать? Незаметно напрягать мышцы (точнее, пытаться поначалу их напрягать), чтобы разогнать по крови хоть немного адреналина. Лишь бы не переусердствовать, чтобы не заметили другие. Но обязательно это делать и не останавливаться. Ведь главный признак присутствия адреналина в крови — это характерное жжение в мышцах при долгом и сильном напряжении. И чем больше он спровоцирует его выброса, тем быстрее тот вытеснит из тела эту грёбаную дрянь. И, похоже, это действительно помогало. Правда, не быстро.

К тому же, он понятия не имел, каким его поведут на назначенный доктором Хардингом их самый первый официальный приём. Снова обколют, или, наоборот, дадут протрезветь куда больше, чем просто наполовину?

Правда, его не повели, а повезли всё на том же кресле. А перед этим проверили оба наруча на его запястьях и крепость цепей, пристёгнутых к кожаному поясу на талии Вударда.

Его вкатили в грузовой лифт, миновав после общей комнаты «отдыха» небольшой пролёт коридора с несколькими дверьми в служебные помещения. Он пытался найти где-нибудь не стенке план первого этажа, чтобы по нему определить все имеющиеся из здания выходы, но, увы, в том месте, где они успели до этого побывать, ничего такого на его глаза не попадалось. Хотя он и знал, что такие вещи здесь должны присутствовать вместе с противопожарными щитами. Но, уже, судя по увиденным Кеном «кусочкам» внутренних помещений основного здания, оно явно было немаленьким, и тот коридор, в который его вывезли, не заканчивался раздвижными дверьми в лифтовые шахты, а простирался далеко вперёд на добрых тридцать ярдов, где даже не было ни единого намёка на окно или двери с выходом на улицу. Зато сплошная раздражающая глаз бледно-зелёная (или оливкового цвета) краска с коричневой и жёлтой плиткой на полу в виде шахматной шашечки, но в ромбовидном порядке. Хоть какое-то разнообразие.

Потом они попали то ли на второй, то ли третий этаж, так как поднимались совсем недолго. Здесь тоже находился похожий коридор, но цвет стен, благодаря рельефной штукатурке и светло-бежевому оттенку краски выглядел не таким удручающим. Да и вместо плитки на полу красовался более весёлый линолеум из абстрактного рисунка почти с объёмным эффектом. Наверное, многие пациенты его до смерти боятся, потому что он и правду выглядел едва не живым и то по большей части из-за действия лекарства, которое влияло в том число и на зрение.

Двери неизвестных комнат здесь выглядели куда солидней и не закрашивались каждый божий год новым слоем глянцевой краски какого-нибудь стандартного красно-коричневого цвета (вроде